Президент насмешливо одобрил его осторожность и предусмотрительность. Дени ответил, что эти качества являются вопросом выживания, учитывая сложившееся в мире отношение к оперантам. Тогда Баумгартнер на полном серьезе выразил уверенность в переменах к лучшему, а Дени с грустью возразил, что лично он не замечает тенденции к улучшению отношений между оперантами и нормальными людьми, и если обвинения миссис Трамбле относительно происков скрытых оперантов будут доказаны, то Сыновья Земли и другие мракобесы опять получат козырь в руки, и уж тогда имидж операнта никто не исправит. Президент положил ему на плечо свою лапищу и велел мужаться. После ноябрьских выборов появится возможность начать решительные действия во многих областях. А теперь… Трамбле! Дени обещал сделать все, что в его силах, и доложить о результатах одному президенту.
Дверь отворилась, и вошел Джерри.
— Привет, Дени. (Вот и я, знаю, видок у меня тот еще, колит, понимаешь, замучил, я сбросил десять кило, жена путается с каким-то неизвестным оперантом и носит от него ублюдка, а тесть говорит: все да простится! Какого дъявола, тоже великий судия нашелся! И какого дьявола ты ТЕПЕРЬ приперся, когда мне осталось четыре дня до выхода из этой вонючей дыры? )
— Прости, что побеспокоил. Я понимаю, как тебе тяжело. Всем нам тяжело… И я должен задать тебе несколько важных вопросов.
ЕЩЕБЫтынедолженкакогохренаявбилсебевголовучтоспасаю ВсехОперантовотБАУМГАРТНЕРАВРАГАРОДАЧЕЛОВЕЧЕСКОГО?! Дерзость! Безумие! Чье-тосволочноеПЮМЫВАНИЕмозгов…
Дени почти всегда прятал глаза от тех, с кем беседовал. Его прямой взгляд парализовывал нормальных и повергал в панику оперантов. Даже члены его семьи иной раз лишались дара речи, когда он случайно выпускал поток энергии, вместо того чтоб сдерживать его под маской любезности, которую высочайшие умы только учились носить. Вот и теперь, когда на него выплеснулась речь Трамбле, оскверненная жалостью к себе и унижением, Дени упорно смотрел в столешницу. Непонятно, для чего он положил перед собой блокнот и ручку. Телепатическое бормотанье продолжалось, и рука Дени машинально нарисовала квадрат, потом звезду, круг, крест и три волнистые параллельные линии.
— Что это? — воскликнул Джерри. — Карты Зенера!
Он рассмеялся, расплакался, вспомнив первую их встречу тридцать три года назад, когда двенадцатилетний сопляк явился в пыльный гранитный карьер в Барре (Вермонт), попросил его на минутку отложить свою кувалду и ответить на несколько очень важных вопросов…
Да , подтвердил Дени, мы пользовались этими картами. Старомодный набор экстрасенсорики, получивший известность благодаря доктору Раину. А ты чуть джинсы не обмочил, потому что ни о чем понятия не имел. Ни малейшего понятия.
Да-да-да! Знаю, ты проводил испытание не ради себя, а ради меня, чтоб я мог поехать в Дартмут и работать с тобой, Тленном, Салли, Такером… со всей Группой… Господи, Дени, скажи, как я умудрился вляпаться в такое дерьмо?!
— Послушай, Джерри. Ты еще на многое способен. Если захочешь… можно все исправить.
Джерри замер.
— Что исправлять?.. Я до самой смерти буду твердить, что поступил так, поскольку считал это правильным. Я нас не опозорил, Дени. Пускай я идиот, безумец, но не провокатор, я не хотел скомпрометировать оперантов.
Дени поднял на него глаза.
Джерри разинул рот в беззвучном крике, закрыл лицо руками, плечи его судорожно вздрагивали.
Ты знаешь, ты знаешь, Боже, ты все знаешь…
Я не все знаю, Джерри, но должен знать. Шэннон кое в чем призналась — сперва Нела Баумгартнер, потом самому президенту. Правда, что Киран О'Коннор сильный оперант?
Разумеется, нет.
Правда ли, что он долгие годы злоупотреблял своими силами, чтобы в обход всех законов сколотить бешеное состояние, что он манипулировал политиками, принудил Баумгартнера баллотироваться, а после, увидев, как марионетка ускользает от него, то от ярости и отчаяния…
НЕТ! НЕТ! НЕТ!
Правда ли, что О'Коннор оборудовал подпольный центр управления звездным ударом?
… какогоЧЕРТА???
Так ты ничего не знал… Выпрямись, Джерри. Убери руки от лица. Слышишь?
Да.
Я хочу тебя испытать. Прочесть в твоих мыслях всю правду, какой она тебе представляется. Никаких последствий не будет. Когда мы закончим, я сотру в твоем мозгу память о нашей беседе, так что О'Коннор ничего не заподозрит. Мы уличим его с помощью обычного расследования. Он не мог замести все следы своих манипуляций, если они носят такой массированный характер, как утверждает Шэннон. Ты согласен? Как тебе известно, испытание должно быть добровольным.
Я… Я…
О'Коннор что-то сделал с тобой, чтобы обеспечить беспрекословное повиновение. Но я могу разрушить чары. Обещаю быть максимально осторожным.
Я… Я… Дени, я люблю его. Люблю, хотя он грязная свинья и безумец…
Спокойно, Джерри.
Ты и это… можешь стереть?
Попытаюсь. Если он догадается, для тебя это может быть опасно, потому что ты ничего не запомнишь. Но я думаю, что сумею сохранить видимость связи. Надо попробовать.
Спасибо тебе, Дени, спасибо, СДЕЛАЙ ЭТО, Господи, сделай, помоги мне, убери его от меня…
— Откинься на стуле и расслабься. Дыши глубже.
— О'кей.
— Теперь закрой глаза. Можешь внутренним зрением смотреть вот на эти фигуры Зенера. Но больше никуда не смотри и ни о чем не думай.
— Ладно.
Джерри Трамбле закрыл глаза, вызывая в памяти старинные знаки.
И всего лишь мгновение спустя охранник уже вел его обратно в камеру. Может, он лишился рассудка? Убей Бог, если он помнит, зачем его оттуда выводили!
К черту! Какая разница? В пятницу его выпустят, он соберет в кулак расхристанные мозги и начнет новую жизнь.
26
ИЗ МЕМУАРОВ РОГАТЬЕНА РЕМИЛАРДА
По обыкновению, с утра я первым делом пошел на почту. Хановерское отделение связи находилось через улицу от моей лавки; в те дни служба связи была несравненно удобнее и дешевле, чем нынешняя электронная почта.