– А что на самом деле с этим шаром?
– Ты что, радио не слушал?
– Нет. Я слышал только, что говорят люди, – всякую ерунду, будто тарелка приземлилась, марсиане, какие-то похитители детей, едят их живыми – черт его знает, еще что!
– Ну и ну, – буркнул майор, и огонек сигареты осветил его лицо, широкое, отливающее металлом, будто покрытое ртутью. – Я там был, знаешь?
– Там? – спросил командир танка, всматриваясь в дальний холм, где полукругом расположились прожекторы. В перекрещивающихся снопах света передвигались гигантские тени людей.
– Да, там. Действительно, упало с неба, а что – неизвестно. Вроде бы из стекла, но прикасаться к нему нельзя. Тот капитан – как там его – прикоснулся.
– Ну, а что с ним случилось?
– Точно неизвестно. Врачи говорили всяк свое; а когда все вместе собрались, то, конечно, согласовали – они всегда согласуют. Сотрясение, ожог, шок.
– Электричество?
– Говорю тебе, ничего не известно, сынок. Сидят там, разглядывают – слышишь, как полевые генераторы для них крутятся?
– И что?
– И ничего. Шар – не шар, тверже, чем скала, да что там – тверже алмаза, по-всякому к нему подступали – ни сдвинуть, ни просверлить, а в середине – парень с девушкой.
– Что вы говорите! Так это правда? Как же это? И живы?
– Ну, что ты – это слепки, похожие на гипсовые, что-то вроде мумий. Ты видел мумии?
– По телевизору.
– Так вот, это похоже. В середине, в шаре, белые как кость. Но это не тела – не люди…
– Как не люди? Господин майор, по правде говоря, я ничего не понимаю.
– Эх, сынок, сынок, думаешь, кто-нибудь понимает? Блеснуло, загремело, что-то упало в полдень, воронка – как от двухтонной бомбы, из середины вылез какой-то пузырь с твою коробку. В нескольких шагах от места, где он упал, лежал парень с девушкой, местные, – сам понимаешь, лето, амуры. Уложило на месте.
– Чем?
– Мудрецы наши не знают чем. Одни говорят – взрывной волной, другие – что умерли от жара. Наверное, было тут чертовски жарко, когда эта штука упала. Понимаешь, как от снаряда. Обжарило их, скрючило, вероятно, не успели даже испугаться…
– Но вы говорили, что они в этом… в этом шаре?
– Не они. Их изображения. Как бы слепки. Правда, не совсем точные. Я рассматривал со всех сторон. Там и часть куста, под которым они лежали…
– Где?
– В этом шаре.
– Господин майор, и… что все это означает?
Майор затянулся последний раз, бросил окурок, который описал геометрически правильную огненную параболу и погас.
– Неизвестно. Успокойся, сынок, не только я или ты ничего не знаем. Профессора, ученые, президент оказались такими же умными, как и мы. Фотографировали, измеряли, искали, с самолетов что-то сбрасывали каждые несколько минут – прямо-таки вся их лаборатория спустилась на парашютах! Репортеров, всяких важных персон, каких-то дотошных типов – толпы. Посты видел?
– Да. Действительно, контролируют, с десяток встретил их только на одном этом шоссе.
– Просто не понимаю, зачем эта горячка. С телецентра в пять часов на собственных самолетах прилетели, сесть им не разрешили, так они с воздуха щелкали и транслировали, как могли.
– И что, в самом деле я должен буду стрелять… по этой штуке?
– Правду говоря, и это еще неизвестно. Разве ты не знаешь ученых? Трясутся над ней. Был скандал! К счастью, не ученые у нас командуют. Они добились отсрочки еще на четыре часа. Но это уж все. Им хотелось еще четыре недели!
– А этот… этот шар что-нибудь делает?
– А что он должен делать? Ничего не делает. До вечера немного дымился, теперь уже перестал. Утверждают, что совершенно остыл, но прикасаться все равно нельзя. Привозили всяких зверей, даже обезьян, и ставили опыты. Как только прикоснется, сразу – фьють и конец.
– Господин лейтенант! Донесение! – раздался откуда-то сверху голос.
Командир танка подскочил к башне, из люка высунулся танкист в шлеме. Над его головой спокойно мигали звезды.
Лейтенант при свете фонаря с трудом читал каракули на листке, вырванном из блокнота.
– Господин майор – уже! – с волнением в голосе воскликнул он.
– Что, едешь громить?
– Так точно.
Танкист вскарабкался на башню. Через минуту мотор загудел, танк развернулся на месте и двинулся в направлении холма.
Майор, заложив пальцы за ремень, смотрел ему вслед. В отдалении, в осветленном квадрате, что-то происходило. Мелькали быстрее, чем раньше, тени, слышался тонкий, пискливый гул, в воздухе клубами поднимался откуда-то дым, мигали фонари, а в самом центре этого муравейника сияла, вбирая в себя прожекторные лучи, сверкающая голубоватая капля. По мере удаления шум двигателя становился все тише, неожиданно мотор взревел – начался подъем, – темное пятно, опережаемое двумя полосами света от фар, начало взбираться по склону. Снопы света, падающие с вершин холмов, дрогнули и стали медленно один за другим удаляться в разные стороны от груши, и только два луча с противоположных концов поля скрещивались на ней. Майор машинально стал считать про себя. Окружавшая его темнота была наполнена звуками человеческих голосов, он слышал шум моторов вездеходов, едущих в направлении шоссе, люди с большими фонарями шли по траве, раздвигая ее руками, капли росы блестели на стеклах, вдалеке кто-то кричал что-то непонятное, крик повторялся без устали через равные промежутки времени; за холмом на больших оборотах выли динамо-машины, и вдруг все эти звуки покрыл приглушенный грохот.