Наконец он выбрался в подвал. Прежде чем зажечь фонарь, он мысленно представил страшную картину разрушения, которую, возможно, сейчас увидит: обрушившийся потолок, груды обломков, осколки стекла, быть может, даже сквозь пробоины в потолке он увидит ночное небо. Климптон тряхнул головой, отгоняя это наваждение, мысленно выругал себя за малодушие и зажег фонарь. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что подвал выдержал удар. Правда, весь пол был завален кусками штукатурки и осколками стекла. Подвальное окошко было разворочено, рама выбита, и с улицы внутрь набилось столько разнородного мусора, что все отверстие окна было плотно забито им, так что вряд ли сюда могла проникнуть радиоактивная пыль.
Климптон почувствовал, что устал почти до изнеможения, и удивился, что столь незначительные усилия, которые он потратил на то, чтобы выбраться из кладовки в подвал, так утомили его. Видимо, сказались долгие часы, проведенные почти без движения в неудобной позе, в спертом воздухе, которым им приходилось дышать все эти дни. Климптон подумал о сыне, как все это отразится на его здоровье. И тут он снова услышал этот странный звук. Будто кто-то скребется рядом. Он, затаив дыхание, замер. Затем посветил фонарем в дальний угол. Там ничего не было. Потом — вдоль стены. Фонарь выхватил из темноты старый трехколесный велосипед Кевина, сломанное игрушечное ружье, старую стиральную машину, которую отказались забрать мусорщики, разбитый проигрыватель, затянутый паутиной. Другой угол — здесь тоже не было ничего подозрительного. Теперь стена, ведущая к лестнице. Тоже ничего, даже никакого хлама, никакой ненужной мебели. Эта стена была пуста. Но все же что-то, что-то здесь было... Тень. Но откуда она? Он пристально всматривался в темноту, пытаясь понять это. И вдруг услышал этот тревожащий его звук. Сверху, прямо у себя над головой. Безумие какое-то! Он ясно слышал, как чьи-то когти скребут по дереву. Направление звука, ему казалось, он определил точно: он раздавался над лестницей.
А потом вдруг послышалось хныканье, напоминающее плач ребенка. Климптон понял, что это собака, и как-то сразу успокоился. Бедная Кэсси наверняка почувствовала, что он рядом, и пытается добраться до него. Он посветил фонарем наверх, и звук стал ожесточеннее. Должно быть, она увидела свет под дверью и разволновалась еще сильнее. Климптон решил, что надо успокоить собаку, чтобы та не разбудила всех. Он осторожно взобрался по деревянным ступеням наверх, одновременно обрадованный и огорченный тем, что Кэсси еще жива: они очень любили собаку, и было невыносимо думать, что она погибла. Но живая она создавала большие проблемы. Поднявшись наверх, он опустился на корточки и заглянул в щель под дверью. Кэсси встретила его приближение взволнованным визгом.
В этот момент он почувствовал за спиной какое-то едва уловимое движение. Он резко оглянулся, посветил фонарем вниз и снова увидел скользящую по стене непонятную тень, которая несколько минут назад насторожила его. Он снова обернулся к двери и ласково позвал:
— Кэсси.
В ответ раздался короткий радостный визг.
— Кэсси, хорошая девочка, — пытался он успокоить собаку. — Все хорошо, Кэсси. Ты хорошая собака.
Однако собака продолжала повизгивать, как бы уже не радуясь, а жалуясь.
— Я знаю, девочка, ты боишься, ты хочешь быть с нами. Но сейчас я не могу тебя впустить. Понимаешь, я хочу, но не могу.
Климптон пытался объяснить собаке то, что чувствовал на самом деле. Ему было невероятно жалко бедную собаку, и он с трудом удерживал желание открыть дверь и впустить Кэсси. Но нужно проявить максимальную выдержку и твердость. Как бы он ни любил собаку, в конце концов, его семья для него важнее. Собака лишь усугубит их и без того тяжелое положение. Помимо всего прочего, это будет слишком негигиенично. Пока он раздумывал, Кэсси разволновалась не на шутку. По-видимому, она не сомневалась, что он вот-вот откроет дверь и она бросится на грудь своему хозяину.
Боковым зрением он снова уловил какое-то движение внизу под лестницей. Это была не тень, а что-то живое, черное, сливающееся с окружающей темнотой. Присмотревшись, Климптон увидел, что их несколько и все они крадутся друг за другом вдоль стены.