Он подавил соблазн нырнуть в одно из многочисленных конторских зданий, возвышавшихся по обеим сторонам Хай-Холборн, или поскорее спуститься в прохладу какого-нибудь спасительного подвала. Дили вполне мог это сделать. Но ему казалось, что он будет в гораздо большей безопасности, если доберется до своей цели. Кроме того, это был его долг — находиться там в такой катастрофический и, конечно же, исторический момент. О Господи, неужели он обюрократился до такой степени, что даже мысленно называет этот момент историческим? Разумеется, он был баловнем судьбы, ее избранником. Но до сих пор не предполагал, что его образ мыслей до такой степени подчинен жесткой и холодной логике, преобладающей в правящих кругах. Он почему-то осознал это только сейчас. Да и что значит баловнем? Разумеется, служба его в департаменте предполагала различные привилегии, и он принимал это как должное, наслаждаясь всеми благами, которые дарила ему жизнь. Но сейчас он понял, что главной привилегией, которая была одной из составных частей его благополучия, но о которой он никогда всерьез не думал, ему воспользоваться не удастся. Он попросту не успеет это сделать.
Бежавшая впереди женщина споткнулась и упала. Дили, не успев никак отреагировать, с разбегу упал на нее. Он неожиданности он несколько мгновений не мог подняться, только заслонил руками лицо, прикрыв его от множества несущихся в разные стороны ног. Шум был невероятный. Люди, застигнутые на улице ревом сирен, в смятении и страхе кричали что-то, звали друг друга, громко рыдали, молились. И вес это сливалось в один раздирающий душу нечеловеческий вопль, сопровождаемый воем автомобильных гудков и ревом незаглушенных двигателей брошенных хозяевами посреди улицы машин. Вся эта какофония перекрывалась жуткими звуками сирены, напоминающими стоны духа, предвестника смерти. Все вместе парализующе действовало на мозг и заставляло замирать сердце, переполненное предчувствием неотвратимого конца.
И вдруг все стихло. Сирены замолчали, и на один короткий жуткий миг наступила почти полная тишина. Некоторые люди остановились, спрашивая друг друга, не ложная ли это тревога или, быть может, шутка сумасшедшего. Но основная масса понимала истинный смысл внезапного затишья. Они еще более энергично и целеустремленно прокладывали себе путь к ближайшим дверям, ища за ними убежища. Снова началась паника, все вдруг поняли, что до конца остались считанные мгновения.
Какой-то мотоциклист выбрался на тротуар и буквально прорубал себе дорогу в толпе, отшвыривая руками, как кегли, тех, кто не успел увернуться из-под колес его мотоцикла. Он не заметил женщину, на которую только что налетел Дили, — она так и не смогла подняться. Мотоциклист передним колесом наехал на лежавшую женщину, вздернул машину и вместе с ней взлетел в воздух. Дили едва успел пригнуться, мотоцикл перелетел через него и на полной скорости врезался в ближайшую витрину, ударившись о бетонное основание оконной рамы, и от этого удара во все стороны полетели искры. При этом мотоцикл так причудливо завис в витрине, что одна его половина торчала внутри помещения, а другая свешивалась на улицу. Блестящая металлическая обшивка была покорежена, часть деталей разлетелась по тротуару, из чихающего двигателя валил дым, а мотоциклист стонал от боли, по его лицу и шее из-под сплющенного и треснутого, еще совсем недавно зловеще-роскошного черного шлема стекала кровь.
Дили наконец вскочил на ноги и побежал, не только не обращая больше внимания на женщину, корчившуюся от боли на тротуаре, но даже забыв о портфеле с секретными документами, который он, по-видимому, только что потерял в этой свалке. Он лишь был благодарен Богу за то, что не пострадал при падении и удачно избежал столкновения с летящим мотоциклистом. Все его существо рвалось к одной-единственной цели — специальному убежищу, где, он знал, его ждало спасение.
Станция метро “Чансери-лейн” была совсем рядом, и это придавало ему новые силы. Однако яркая вспышка настигла его прежде, чем он добрался до своей цели. И тут Дили совершил непростительную глупость, хотя именно он в этой толпе знал, что делать этого не следует, — он обернулся. Ослепленный, как бы парализованный, он не мог сдвинуться с места, раздираемый изнутри никому не слышным криком протеста. Однако неизбежное никому не дано предотвратить. Он услышал оглушающий, громоподобный удар. И в этот же момент чьи-то руки бесцеремонно схватили его и потащили назад. Он ударился плечом обо что-то твердое и почувствовал, что падает и его спаситель падает вместе с ним. Земля дрожала, и весь мир разваливался на куски.
Обжигающая боль в глазах вдруг отступила куда-то, и, теряя сознание, Дили почувствовал, что проваливается в прохладную спасительную тьму.