Он протянул к ней дрожащие пальцы и взялся за мокрую от пота руку. Ее пальцы сжимали его ладонь все сильнее, пока ему не стало больно. И, онемев от ужаса, Коллиер увидел, как в ее чертах проступает лицо зародившегося на Земле марсианина: узкие глаза, тонкие, проваленные внутрь губы, белая кожа, туго натянутая на череп.
— Боль! Боль! Спаси меня, отец моих отцов, не отправляй меня!..
В горле у нее что-то щелкнуло, и наступила тишина. Лицо ее неожиданно расслабилось, тело сотрясала слабая дрожь. Он начал отирать ей лицо полотенцем.
— Во дворе, Дэвид, — забормотала она, все еще не приходя в сознание.
Он резко наклонился к ней, сердце подскочило.
— Во дворе, Дэвид, — повторила она. — Я услышала странный звук и вышла. На небе были яркие звезды и луна. Весь двор заливал белый свет. Я кинулась обратно в дом, но что-то меня ударило. Пронзило, как иглой, спину и живот. Я закричала, но потом перед глазами почернело, и больше ничего не помню. Ничего. Я пыталась рассказать тебе, Дэвид, но не могла вспомнить, не могла вспомнить, не могла…
Больница. По коридору мечется отец, глаза дикие, вид затравленный. В коридоре жарко и тихо, раннее августовское утро. Он без устали мечется взад-вперед, руки сжаты в побелевшие кулаки.
Дверь открывается. Выходит врач, отец тут же подбегает к нему. Врач снимает с липа марлевую повязку. Смотрит на мужчину.
— С твоей женой все в порядке, — говорит доктор.
Отец хватает его за руку.
— А ребенок? — спрашивает он.
— Ребенок мертв.
— Слава богу! — выдыхает отец.
Не в силах отделаться от мысли, что где-нибудь в Африке, в Азии…