Этот перечень вызвал у Лиз раздражение. Ну почему Тим хоть один раз не может поговорить прямо и открыто? Он проронил слово «постель» совершенно равнодушно, упомянув её между «теннисом» и «друзьями», хотя оба знали, что она была самой важной частью их брака — порой с её помощью затягивались раны, которые они наносили друг другу, а порой она просто укутывала их тёплым плотным коконом. И она понимала, что без такого убежища они просто потеряли бы друг друга.
И он даже не упомянул облигации, те 200 правительственных облигаций, по 5000 долларов каждая, преподнесённые им её отцом, который торжественным рокочущим голосом объявил о своём даре. С финансовой точки зрения, они были связующей силой их брака, ибо принадлежали «Тимоти Раш Кроуфорду-младшему ИЛИ Элизабет Фейрклот Кроуфорд». Стив Фейрклот обожал своего зятя не меньше, чем любил дочь, и он крепко-накрепко привязал их друг к другу клейкой бумажкой финансового характера; упругую вяжущую силу миллиона долларов не разорвать, ибо они были юридическим признанием доверия их союзу — или же они тонко намекали на недоверие? Этот маленький союз «или» был источником бесконечных сложностей, которые опутывали куда основательнее, будь там скромный союз «и». С юридической точки зрения любой из них мог превратить в наличные одну или больше облигаций, не советуясь с другой стороной, но кто бы на это рискнул — или испытал бы желание? Старый Стив хорошо сформулировал: «Оба вы свободные в своих действиях и честные взрослые люди, но на вас вечно будут лежать путы вашей свободы и вашей чести». Так просто и в то же время так невыносимо сложно с этической точки зрения. Всё это так разнится с Фейрхиллом, 65 акров которого когда-то были известны, как Оук-фарм, пока Тим не переименовал поместье в её честь. К Тиму оно перешло прямо от Тима-старшего. Тут он родился, сюда они с Лиз вернулись после смерти его отца, здесь росли Скотт и Холли. Большой Тим ничем не походил на хитрого и непроницаемого Стива Фейрклота. Он просто оставил поместье своему сыну. И точка.
— Попытка отделиться друг от друга повлекла бы за собой жуткие сложности, исключая только судьбу Фейрхилла, — признала она. — И поэтому тем больше оснований поговорить о НАС.
— Благодарю вас, миссис Кроуфорд. — Наконец выпивка оказала на него своё воздействие, и он с облегчением, как скидывая тесные туфли, избавлялся от груза слов.
Лиз миновала холл и через столовую прошла на огромную кухню, выложенную изразцовыми плитками, с медным колпаком над плитой и с рядом медных кастрюль, которые, подобно трофеям, висели на стене; в другом углу высился величественный холодильник с морозильной камерой, как президент и председатель кулинарного сообщества. Она подошла к раковине.
— Тим! Иди сюда… пожалуйста.
Он появился через мгновение, со стаканом в руке и умиротворённым выражением лица. Все домашние ссоры отходят на задний план, если женщина зовёт на помощь. В нём возникла необходимость.
— В чём дело?
— Смотри. — Она показала на сушилку для посуды. Она была пуста, если не считать одного стакана. — Перед уходом я попила воды и поставила сюда стакан.
— Ну и?
Она показала на другой стакан у мойки.
— Его здесь не было. Мне пришлось взять стакан из шкафчика. И когда мы уходили, над мойкой был только один стакан. А теперь их два. Может, ты пил, когда выходил сюда?
Он отрицательно покачал головой.
— Может, дети его где-то бросили, а Пегги принесла…
— И ещё взяла твои сигареты и подняла штору в нашей спальне? — Она тоже покачала головой. — Тим, в доме кто-то был.
Он облокотился на стойку. Новое развитие событий заинтриговало его.
— Значит, ты так считаешь? А может, Фред или Дора?
— Доры сегодня здесь не было, а Фред в отпуске. Кроме того, Фред не курит и вообще никогда не поднимается наверх, разве что надо укрепить жалюзи или поставить сетку в окне. А Дора никогда не появляется в неурочное время, не предупредив запиской.