После некоторой паузы, затянувшейся примерно на пятнадцать минут, за которые я влёгкую запомнил сорок четыре новых слова, мы занимались погрузкой. Вещей у Пекка оказалась гора и он пытался её всунуть в нашу маленькую тележку, отметая все мои уговоры на тему, приехать за чем нибудь потом. Как не странно, но всё поместилось, торчало конечно и спереди, и по бокам. Однако финскому парню, во время поездки, ничего не мешало, рулил он уверенно и толкал «телегу» исключительно сам. Добрались до места, сумки и чемоданы сгрузили, дров в дом ещё принесли, а там и темнеть начало.
Вечернюю программу не пустил на самотёк, хватит, в обед повеселились. После всех необходимых процедур, по ведению домашнего хозяйства, посадил финского специалиста за стол, где ярко полыхали целых три свечки и заставил читать его, родные слова, желательно медленно и по слогам. Сам же в это время сидел рядом и тоже читал, но только русский перевод, этой чужеродной тарабарщины. Каждое слово повторяли по три раза, на этом я настоял. Нет, мне одного вполне хватало, я сходу значение слов запоминал. А вот произношение…с этим было хуже, у каждого тонкости есть, которые так сразу и не услышишь. Так и провели время до перекуса, а затем и до того момента, когда зевота на обоих нашла.
Утро, как в песне, встретило прохладой, ночью за печкой никто не следил. Ничего, так даже лучше, моя зарядка на ура прошла. Я разминался, Пекка по хозяйству шуровал. А что, выходит не зря я его сюда притащил, есть от него польза. Есть. Потом завтракали, скромно. Затем снова учили финский язык. Несколько дней, никаких акций проводить не будем, никаких походов, осмотров и даже грабежей. Нам надо достичь хотя бы относительного единства, а как его достигнешь, когда я в лес, а иностранец по дрова. Будем упорно заниматься, дня три, не меньше, как завещал товарищ Ленин. Думаю, за это время, я финский до хорошего уровня подтяну. Человек, для которого он родной, только плечами пожимает и делает круглыми, свои маленькие глаза, после демонстрации мной собственных успехов. Это ещё что, посмотрю на него через трое суток, тогда узнаем, кто из нас настоящий фин.
Время спрессовалось в один громадный комок, сотканный из зарядок, завтраков, готовок пищи, колки дров, обедов, ужинов и учёбы, для которой его большая часть и была отведена. Три дня пролетели словно один, очень короткий и ничем особым непримечательный, а ранним утром четвёртого, вот прямо с самого утра, я всё понимал и почти обо всём мог говорить. Хотелось конечно большего, я чувствовал в себе силы, но надо ли это мне. Халонен даже половины тем, затронутых мной в предыдущих разговорах, уже не мог толком поддержать, а дальше будет ещё хуже. И зачем мне тогда нужен язык, в таком объёме, перед кем я буду блистать.
— В общем так. Занятия прекращаем. Хватит, я уже лучше тебя говорю — обрадовал я учителя, готового ещё вчера вечером живьём сожрать, своего единственного ученика.
— Наконец то — ответил мне, довольный Пекка. — Задрал ты меня этими, своими, «бе», да «ме».
— Ладно, ладно. Давай, не бухти. Тебе же проще, когда мы сможем, о чём угодно с тобой говорить.
— Да. С этим не поспоришь. Сейчас намного лучше, чем было в самом начале.
Мы замолчали. Три дня действительно дались нелегко. Халонен, по жизни, не привык так долго заниматься, разной умственной ерундой. Да и мне было не намного легче, всё таки это первый мой иностранный язык. Зато теперь сосед по дому, к примеру, легко может меня о чём угодно, без стеснения, попросить. А я знаю, что при желании, могу таким количеством иностранных языков овладеть, сколько мне не лень будет учить.
ГЛАВА 20
С напарником, естественно, жить стало лучше, жить стало ве-се-лее. Чёрт, голову даю на отсечение, что то подобное я уже, где то слышал, но где именно, вспомнить не могу. Ладно, вспомню может быть, когда нибудь потом, по-ло-ви-ну. Ну вот, опять. Так о чём это я? Да. О напарнике. О нём родимом. Бесспорно, одному намного тоскливее, чем вдвоём, но если взглянуть в самый корень общеизвестной проблемы, то возникает закономерный вопрос: — «Зачем тебе напарник, по жизни?». Есть ли у меня однозначный ответ на него? Уже есть. Он нужен для того… Да, для многого он нужен, тем более в такой ситуации, как наша, но основное его предназначение — говорить. О чём? Да о чём угодно. О погоде, о жратве, о дровах за стенкой, о плохом настроении, да о женщинах, ни к ночи будет сказано, в конце концов. Так вот, после того, как я на восемьдесят процентов освоил финско русский словарь, наши беседы с Пекка почти не прекращаются и не только в светлое время суток. Свечи ещё надо поискать, по местным торговым точкам и квартирам, поэтому мы их экономим, а язык он без костей, им можно пользоваться долго, бесконечно долго, он всё равно никогда не устаёт. Так что, уже лёжа в постели, мы тоже переговариваемся и стена разделяющая нас, нам не помеха.