— Палыч! Твою же мать! — громко выругался я, спрыгивая с тёплой печки. — Утро на дворе. Скоро восемь. А он храпит… Плевать ему на всё. Слышь, я кому говорю?! Просыпайся! Проспали!
Свет в деревне так и не дали, точно так же, как и не восстановили, непонятно где оборванную связь. Об этом мы узнали с интервалом, не более получаса. Василий Палыч сам страшно матерился, осознав, что он безнадёжно проспал. А после того, как старенький выключатель в очередной раз не сработал и вовсе выдавал коленца в три этажа. Из дома засоня выскочил словно угорелый, да и обратно вернулся на тех же скоростях.
— Молчит. Зараза — виновато известил меня, вернувшийся с мороза человек. — Уж мы и трясли его, и провода по новой подключали, а в аппарате всё одно — сплошная тишина.
— Козлы! — всё больше раздражаясь, жёстко выругался я. — Там люди ждут, а тут, у них… Скоты!
— Ну, что ты так? Мы ж не виноваты, что телефон у нас не работает.
— Да причём тут вы! Я про тех, что дома сидят и обрыв не торопятся ликвидировать. Вы то тут при чём — также резко уточнил я. — Ты лучше скажи, что дальше делать будем?
— А что нам остаётся? Сейчас по-быстрому чайку попьём, ну и… На станцию поедем — закинув старый, эмалированный чайник на лихо разгоревшуюся печку, решительно ответил расстроенный мужик. — Помогать людям надо.
— На какую станцию?! Сам же говорил, что от вас до неё, как пешком до Парижа! — бросая банку шпрот на стол и вынимая из сумки приличных размеров свёрток, с хлебом и копчёной колбасой, продолжил я, всё так же громко возмущаться.
Начальник ещё перед выходом предупреждал нас с Женькой, что до ближайшей станции топать и топать. До неё и на поезде ехать, чуть ли ни час или даже полтора. Да и Палыч вчера заикался, что рулить туда, ему не с руки. Далеко и неудобно.
— Ближе всего от нас, Рамонь расположилась. Станция маленькая, грузовая, да и на ветке, проходящей перпендикулярно вашей, стоит. Но связь у них должна быть по-любому — взяв в руки корявую открывашку, обнадёжил хозяин и с завистью посмотрев на банку, заинтересованно спросил: — Шпроты? Из Москвы везёшь?
— Нет, в ресторане дали? — сознался я и небрежно толкнул к нему жестянку.
— Открываю? — поинтересовался дядя Вася, словно ожидая неминуемый отказ.
Ели молча. Палыч налегал на дефицитные шпроты, ловко маскируя их в копчёную колбасу, а я упорно выгребал со сковороды глазунью, приготовленную обладателем десятка трудолюбивых пеструшек и на мой взгляд не идущую ни в какое сравнение с промышленными заготовками, выставленными мной на длинный стол. Потом, не торопясь, мы запивали плотный завтрак крепким чаем, с «Юбилейным» печеньем, что взял с собой дезертировавший с полдороги официант. А перед самым выходом на улицу, где уже разогревался знакомый мне автомобиль, почти полностью умяли большую шоколадку, калории на холоде всегда нужны.
— Сейчас я заскочу к Ивану и если в телефоне снова ничего, тогда, как и решили, на станцию поедем — закрывая двери дома на огромный, висячий замок, поделился Палыч своими мыслями.
Бригадирский аппарат так и продолжал молчать упорно и, как мне начало казаться, бесповоротно. Обидно, но делать было нечего и мы медленно тронулись в путь. Поселковую дорогу — узкую, с высокими, снежными бордюрами, с горем пополам расчищали хозяева обосновавшихся рядом с ней бело синих домов, выстроенных из силикатного кирпича и банального самана, а вот трассу районного масштаба, как минимум последние пару дней, скребок присутствием не радовал и она без стеснения демонстрировала местным жителям собственную бесхозность, халатность коммунальных служб и безразличие партийного руководства, надо думать, обосновавшегося очень далеко от здешних мест. С завидным постоянством, перед бампером белоснежного «жигулёнка», возникали свежие заносы, местами отвоёвывающие у крепко обледеневшего асфальта чуть ли не треть его не очень великой ширины, где не опытный водитель опускал стрелку спидометра собственного автомобиля почти под самый ноль, пытаясь либо разминуться с природным препятствием, либо тараня его прямо в лоб, если ситуация позволяла. Такая манера вождения, естественно, не могла не сказаться на скорости нашего передвижения и до ближайшего с Пчельниками населённого пункта мы благополучно добрались, но только примерно через час. Им оказался скромный хутор, с редким и достаточно оригинальным названием — Ивницы, исчезнувший за окном тихоходной машины, в незаметно пробежавшие тридцать секунд. Ещё минут пять дорога выглядела такой же неухоженной и малопригодной для передвижения, но затем её состояние, постепенно, начало улучшаться. Ближе к Берёзово, огромному, по местным меркам, селу, заносы и вовсе почти полностью исчезли, ну а в планово возникшей за ним Рамони, от них окончательно не осталось никакого следа. Недавно проехавший грейдер выполнил свою работу качественно и добросовестно, расширив проезжую часть до проектного размера. Палыч успокоился и следуя желанию наверстать упущенные ранее минуты, рискнул добавить скорости, сделав это так резво, что она буквально росла на глазах. Попетляв в таком темпе по улицам рабочего посёлка, «бешено» разогнавшийся автомобиль одним рывком ворвался, на узкий мост, обрамлённый резными, чугунными перилами и проложенный меж двух берегов одного из многочисленных рукавов речки, имеющей сходное название с великим городом — Воронеж. Мгновенно преодолев его, раздухорившийся водитель немного сбросил обороты, что позволило «Жигулям» плавно съехать вниз и вывезти нас к долгожданному, одиноко бежавшему в серую даль, железнодорожному полотну, идущему почти параллельно автомобильной дороге.