— А ты святая? — спросил он, удивившись собственному вопросу.
— Возможно. Если мне и хотелось бы кем-то быть, так это либо святой, либо праведницей. А что еще чего-то стоит?
Пол задумчиво заметил:
— Ты наполовину своего добилась. — Он осторожно подбирал слова. Будда и Христос начали с того, что удалились в пустыню, чтобы обрести одиночество, в котором ты сейчас пребываешь, но не остались там навсегда. Они вернулись — вернулись, чтобы попытаться хоть что-то сделать для остальных людей. Может, из этого ничего и не вышло. Но, по крайней мере, они хотя бы попытались. — Пол, кряхтя, встал, ноги еще чуть дрожали. Он немного постоял, потом потянулся и почувствовал, что в полном порядке.
— Куда ты? — спросила Джоан.
— Обратно в город, — мрачно ответил Пол. — Нужно кое-что сделать.
К своему удивлению, Гас Свенесгард обнаружил, что после Великой Битвы он все еще жив. А живой мог позволить себе удовольствие отдать должное противнику.
— Да, в этих горах засели ниги, что надо, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. Он как раз тащился по коридору собственного отеля, намереваясь выйти наружу, на яркое утреннее солнышко. Остановившись на крыльце, он вдохнул изрядное количество доброго, пыльного воздуха, приправленного здоровым запахом прелой травы; затем провел рукой по давно не бритому подбородку, откашлялся и сплюнул.
— Видать, пора завязывать с куревом, — пробормотал он себе под нос. Но в глубине души он прекрасно понимал, что на такое у него попросту не хватит силы воли.
Поэтому он вытащил сигару и прикурил от зажигалки.
«Да, — подумал он, — так-то лучше». Ничто так замечательно не забивало старый противный табачный вкус во рту, как новая затяжка. Свен выпустил дым и спустился по ступенькам, аккуратно переступив провалившуюся. Он направился вдоль по улице к лагерю заключенных. Лагерь представлял собой несколько свободных участков, обнесенных колючей проволокой, на которых содержались дезертиры-ниг-парты. Их количество на плантации Гаса все возрастало. Со времени битвы фантомов жидкий ручеек отступников превратился в бурлящий поток. «Если они и дальше будут использовать свою машину иллюзий, — сказал себе Гас, — то мои дела пойдут в гору».
Дойдя до проволочной изгороди вокруг лагеря пленников, он несколько минут постоял, приводя мысли в порядок. «Нет, все-таки не стоит, — наконец решил он, — держать этих славных черных жеребцов в загоне без дела. Наверное, лучше бы было организовать здесь какие-нибудь общественно-полезные работы. Во-первых, стоило бы организовать здесь фабрику по изготовлению табличек вроде: „Требуются рабочие“, „Давайте объединимся“, — и все такое прочее. А чтобы выплачивать им зарплату, нужно будет организовать фабрику по производству купюр. Кажется, в музее остались старинные матрицы денег конфедератов, которые и посейчас прямо как новенькие, будто их гравировали не во времена Джеффа Девиса.
А как только мы напечатаем денежки, — радостно подумал он, — начнем приводить эту дыру в порядок. Строить дороги, ремонтировать ионокрафты. А заодно и создавать порядочное правительство». Он начал мысленно составлять список всех своих родственников и близких друзей. Разумеется, для них придется организовывать специальные должности… А кроме того, он создаст штат чиновников-функционеров с совершенно неопределенными обязанностями, состоящий из всех хороших ребят Теннесси, с которыми он вась-вась. «Надо бы включить в их число и несколько правильных нигов, — прикинул он. — Иначе нипочем не успокоятся».
Тут он заметил тощую, сутулую фигуру дока Бернса, только что появившуюся из-за ворот лагеря.
— Ну, как дела, док? — спросил Гас.
— Этих людей нужно немедленно вывезти отсюда. Здесь самый настоящий рассадник болезней.
— Может, снова отправить их воевать, а? Они ведь сбежали от ниг-партов, так пускай теперь сражаются с ними.
— Эти ниги, — ответил док Бернс, — сбежали не от партов, они сбежали от нового оружия. И вряд ли им захочется воевать против того же самого оружия. Они и так хлебнули лиха, сражаясь на той стороне, так что вряд ли…
— Но, — сказал Гас, — я ведь все равно собираюсь очистить эти горы раз и навсегда. Я вовсе не собираюсь сдаваться. Я просто не могу сдаться…
— Используй роботов.
— Знаете, док, может, в этом что-то и есть. «На армию роботов, — подумал Гас, — иллюзии, скорее всего, и не подействуют». В любом случае, идею стоило проверить.
— Массированное наступление на ниг-партов, — громко объявил он, — с использованием исключительно автоматического и гомеостатического оружия.
Док Бернс скептически заметил:
— И где же, интересно, вы достанете такое оружие?
— У моих червяков, — сказал Гас. — Я заставлю Меккиса дать мне лучшее из того, что у них есть. Может, это будет нечто такое, чего мы еще вообще в глаза не видели. — Он развернулся и быстро ушел.
— Не нужно больше читать, — взмолился Оракул. — Близится час Девушки Ниоткуда!
Меккис потянулся и коснулся языком кнопки интеркома.
— Пришлите Посредника, — велел он своему секретарю-чизу.
Вскоре дверь скользнула в сторону. В кабинете появился улыбающийся, хорошо одетый терранец с галстуком-бабочкой и в пурпурном бархатном комбинезоне.
— Я — Посредник, — сообщил он Меккису.
— Знаю, — ответил Меккис, и подумал: «Ты, должно быть, тоже телепат, в противном случае тебе бы ни за что не получить нынешней должности. К тому же, — сказал он себе, — ты, наверняка, выпускник школы Балкани».
— Насколько я понимаю, — начал Посредник, — вы ищете некие документы, некие малоизвестные работы доктора Рудольфа Балкани, которые он распространял исключительно среди студентов своих семинаров. Документы, без которых невозможно понять теории Балкани, и которые, в то же время, недоступны широкой публике.
— А у тебя они есть?
— За определенную цену.
— Само собой, — ответил Меккис. — Мне рассказывали, что это ты продал моему предшественнику маршалу Коли обширную коллекцию пластмассовых моделей самолетов и разной другой исторической всякой всячины, которая теперь пребывает в этом офисе. Если вы сможете добыть мне эти документы, я готов отдать вам всю коллекцию моделей аэропланов времен Перовой мировой войны.
— Шутить изволите, — едва заметно улыбнулся Посредник.
— Я вполне понимаю, что вы можете счесть мою щедрость чрезмерной, — сказал Меккис, но мы, ганимедяне…
— Нет, вы, наверное, не поняли. — Теперь Посредник улыбался уже открыто. — Я бы и за деньги не взял эту коллекцию моделек. Грош им цена.
— Но маршал Коли говорил…
— Маршал Коли был коллекционером, мистер администратор, а я — бизнесмен. Документы, о которых вы говорили, обойдутся вам где-то в районе сотни ганимедских клудов. Это мое последнее слово.
— Хорошо, покажите.
— Только одну страничку, не больше.
— Я бы мог приказать арестовать тебя и изъять документы силой, — сказал Меккис.
— Верно, — согласился Посредник. — Но в таком случае остальных бумаг, которые я мог бы предоставить, вам не видать, как своих ушей. Это всего одна из великого множества подобных ей милашек.
— Хорошо. Мой секретарь выпишет вам чек на сумму в сто клудов. А теперь покажите мне бумагу.
После ухода Посредника Меккис внимательно изучил документ. На вид он казался подлинным: Меккис узнал характерный стиль Балкани. «Ключевой анализ, — подумал Меккис, — экспериментов по химиотерапии, сделавшей возможной его Терапию Небытия. Боже Всемогущий! Обязательно нужно увидеть, что еще есть на продажу у этого молодого терранца», — решил ганимедский администратор. Он отказал в аудиенции Гасу Свенесгарду. Когда Меккису сообщили о появлении Гаса, он даже не удосужился просканировать его мысли.
— Как я уже говорил, — сказал он секретарю, — дайте ему то, что он просит, а меня оставьте в покое.