Изумленное молчание прервал резкий голос Канцлера:
– Действительно, я полностью принимаю на себя вину за происходящее с Эдемом и с Орденом. Я не хочу сейчас приводить аргументы в свое оправдание, поверьте, они есть, но обсуждение их и дискуссии вокруг виновности и невиновности отнимут у нас драгоценные силы и время. Но я хотел бы сформулировать задачи, которые нужно решить во имя нашего выживания.
Магистры слушали его с предельным вниманием.
– Вы правильно сказали, братья-Магистры, в нашем нынешнем состоянии мы обречены. Да, мы подготовили сотню бойцов, способных противостоять воинам Врага, мы вывели собак, которые способны распознать Врага в любом обличье, и, поверьте, ребята Штильмана подготовили для Врага несколько сюрпризов… Но это не является решающим в грядущей битве. Нас критически мало, мы будем просто раздавлены численностью.
Рохос горько усмехнулся, а Канцлер продолжил:
– Единственным вариантом спасения является выход на технологии Предтеч. От этого зависит восстановление коридора с Землей и, соответственно, получение помощи. Правда, в этом тоже есть риск. Мы не знаем природы коридоров, поэтому нет гарантии, что Враг не использует их для атаки на Землю… А это уже потенциальная угроза всему человечеству, защитником которого Орден был изначально. Исследование наследия Предтеч должно идти в двух направлениях – в лабораториях Штильмана и в поисках пропавшей экспедиции Великого Магистра, или хотя бы результатов, полученных этой экспедицией. А пока… держаться изо всех сил. И да поможет нам Бог.
Снова воцарилось тяжелое молчание. Канцлер медленно поднялся, опираясь о подлокотники резного кресла.
– А теперь, братья-Магистры, принимая на себя вину, я объявляю о сложении с себя высокой должности Великого Канцлера.
Первое, что Иленев увидел придя в себя и открыв глаза, было широко улыбающееся лицо Султангиреева. Иленев застонал и снова закрыл глаза.
– Вот видишь, Умар, какое впечатление ты производишь на людей, – флегматично заметил стоящий у кровати Коржавин, одетый в белый халат и такую же белую шапочку, – тебе не говорили, что твоим образом можно пугать детей?
– Почему? – искренне удивился Султангиреев.
– Ну, ты сам подумай. Если нормальный интеллегентный человек с двумя высшими образованиями впадает в кому и по прошествии двух суток приходит в себя, и первое, что видит – это небритая физиономия абрека, то как ты думаешь, что он подумает?
– Что?
– Что он умер, попал в ад, и черти уже явились за ним.
За спиной захихикала молоденькая медсестра, которой Бойко помогал настраивать какой-то мигающий огоньками медицинский прибор, соединенный с Иевлевым десятками тонких гибких проводков. Сложно сказать, насколько улучшились настройки медицинского оборудования, но, изначально строгая и суровая сестричка, вполголоса обсуждала с обаятельным лейтенантом что-то забавное и, безусловно, очень важное.
Султангиреев обиженно выпрямился. Он не одобрял легкомысленного отношения к потусторонним силам.
– Не надо так говорить. Это не шутки.
– Знаю, знаю, – Коржавин дружески взял его за локоть, – это не шутки, мы так снимаем нервное напряжение. Извини, Умар.
Иленев снова открыл глаза. Голова болела с такой силой, что перед глазами вспыхивали сиреневые сполохи. Казалось, если дотронуться рукой до лба, то наступит облегчение, но руки не слушались, были как ватные, не было сил даже шевельнуть пальцем.
– Что, браток, плохо? – сочувственно спросил Коржавин.
Тот нашел в себе силы разомкнуть губы и прошептать:
– Пить…
– Воды, быстро, – обернулся полковник.
Султангиреев налил в стакан воды из графина и передал Коржавину.
– Пей, дорогой, – он приложил стакан к губам раненого. Тот сделал несколько глотков и без сил откинул голову на подушку.
– Ну, вот и славно, – Полковник не глядя сунул стакан оставившему медсестру Бойко, – говорить можешь?
Иленев слабо кивнул.
– А ну-ка, ну-ка! – отошедшая от чар Бойко медсестра пришла в себя и решительно отодвинула Коржавина и Султангиреева от кровати, – Вам разрешили просто подойти и посмотреть! Больному нельзя разговаривать!
– Наденька, свет очей моих, – подхватил ее по руку Бойко, – ты же видишь, это просто дружеский разговор…
– Прекратить! – категорически заявила ставшая неприступной Наденька.
– Но…
– Никаких "но"! Отойдите от больного!
– Девушка, зачем вы так, – попытался исправить ситуацию Султангиреев, но его зычный голос привел к совершенно противоположному результату.
– Все, немедленно уходите, оставьте больного в покое!