… Тихорецкий провалился в боевой транс. Сердце разгоняло по телу бурлящую от адреналина кровь, осознание собственной силы пьянило и успокаивало одновременно. Нет ничего невозможного! Все, ребята, шутки в сторону – теперь перед вами не старый немощный отслуживший свое генерал, а я, Александр Тихорецкий – самый совершенный убийца в мире!
"Доктор" с перебитым горлом беззвучно рухнул на пол, а женщина-медсестра, получив удар по затылку, ткнулась лицом в монитор. Тихорецкий не думал об этичности своих действий – все, кто находился в комнате – это враги, а женщина могла в любой момент закричать. Если бы телохранители Воропаева в этот момент открыли огонь, у них был бы шанс остаться в живых. Подвели рефлексы. Если бы Тихорецкий кинулся на Воропаева, его пристрелили, не раздумывая. "Доктор" и медсестра – не прямые объекты охраны, да и нападение было столь быстрым и внезапным, что потребовалось пара секунд, чтобы оценить степень угрозы. И они почти успели достать оружие. Почти. Потому что их опередил неуловимо-стремительный бросок "Ночного охотника"…
Когда Тихорецкий повернулся к Воропаеву, тот, путаясь в одежде, пытался достать из подмышечной кобуры пистолет. Но никак не удавалось поймать ускользающую рукоятку. Генерал очень спокойно подошел к нему, перехватил руку, достал оружие из кобуры и толчком отправил заместителя Директора в кресло, где только что сидел сам.
Воропаева трясло, на лбу выступила испарина. Тихорецкий даже забеспокоился, что он потеряет сознание. Понятное дело – шок. Минуту назад все было спокойно, ты – хозяин положения, и вдруг… Четыре трупа, и прямо перед тобой страшный человек, только что с феноменальной легкостью расправившийся с лучшими бойцами. Поражал не сам факт смерти, за свою жизнь заместитель Директора, хоть и не был на оперативной работе, понасмотрелся всякого, а именно легкость и скорость, с которой Тихорецкий убивал.
– Поговорим, Семен Романович? – Тихорецкий был абсолютно спокоен.
Воропаев быстро закивал.
– Нет, ты Семен Романович, скажи вслух. На языке жестов, это, знаешь, как-то несолидно. При твоем-то статусе.
Заместитель Директора попытался взять себя в руки.
– Александр Владимирович! Ты же понимаешь, это бесполезно, тебе не уйти. Давай по-хорошему…
– Так я и по-хорошему, – удивился Тихорецкий, – мы же не будем до плохого доводить, верно? Терять мне нечего, так что не обессудь. Давай так: я задаю вопросы, ты отвечаешь. Если не ответишь, или мне покажется, что ты врешь – я тебя убью. Идет?
Воропаев молчал. Тихорецкий левой рукой зажал ему рот, а правой взял за кисть и резко повернул. Раздался противный хруст разламывающихся костей, заместитель Директора забился и замычал, но генерал держал его железной хваткой.
– Я знаю, это очень больно, – спокойно сказал Тихорецкий, – говорить будешь, или как?
Воропаев кивнул, и генерал освободил ему рот. Заместитель директора судорожно закашлялся.
– Вопрос первый, – жестко сказал Тихорецкий, – где мы находимся?
Воропаев тяжело дышал и прижимал к груди сломанную руку.
– Мы на базе… в Гренландии. База международных сил.
– Вот как! Значит, спецрейсом доставили?
– Конечно. Я же говорю, отсюда не уйти…
– Не отвлекайся. Это мне решать. Что за человек был здесь? Кто такой? Давай, подробнее.
Было видно, что Воропаев колеблется, но страх перед Тихорецким оказался сильнее.
– Это Брахес. Я не знаю, это имя, или фамилия. Скорее всего, вообще псевдоним.
– Так, уже лучше. И кто же такой этот Брахес?
Воропаев страдальчески сморщился – то ли от боли в руке, то ли от того, что сейчас ему придется рассказывать.
– Брахес, Брахес… Саша, я хочу, чтобы ты мне поверил… Я не знаю, кто он такой.
– Интересно, – Тихорецкий произнес это слово таким тоном, что Воропаев вздрогнул и отшатнулся, – ты, да не знаешь?