Старик оглянулся на вежливого молодого человека, который ему постарался как можно приветливее улыбнуться, и снизошел до ответа:
— Последний, последний… Ты чего?
Я покачал головой:
— В смысле — чего? Пришел билет купить, хочу родителей навестить…
Дед несколько смущенно кашлянул:
— Ну, я, это…просто все матом да матом, я уже и удивляться перестал, а тут ты — вежливый весь.
Я широко улыбнулся и развел руками:
— Ну, даже в наше время еще есть воспитанная молодежь! Считаю хамить заслуженному человеку, — я кивнул на орденскую планку, украшавшую его старенький пиджак, — неприемлемым.
Дед даже повернулся всем корпусом ко мне, недоверчиво щурясь:
— Ишь ты! О как! Молодец, молодец! — он подал мне ладонь:
— Александр Матвеевич, Солдатов. Приятно встретить в этом бардаке хоть одного здравомыслящего человека!
Я с готовностью пожал его руку:
— Дэн…в смысле Денис! Просто Денис!
Старик усмехнулся:
— Ну еще бы — не дорос ты пока еще до «не просто Дениса»! Ну, будем знакомы, Денис. Куда путь держишь?
Отвлекшись на какого-то бомжа, пьяной походкой подошедшего к нам, и демонстративно встав едва не между нами, я поморщился: от желающего побеседовать воняло перегаром, какой-то кислятиной, и злобой. Безадресной злобой, источник для выхода которой он в данный момент и искал.
Старик сразу отреагировал — то ли вирус добавил ему храбрости, то ли он просто не мог терпеть подобное по отношению к себе, но он схватил нежданного гостя за локоть, и дернул его в сторону:
— Ну-ка, пошел вон отседова! Ишь какой наглец!
Я с удивлением ощутил, как аура деда легко продавила ту субстанцию, что являлась аурой подошедшего, и понял, что старик бессознательно использует свои способности для манипуляции человеком. Мужик ожидаемо ничего не смог ответить, лишь присел от резкой отповеди, и на полусогнутых потрусил прочь от нас, испуганно оглядываясь. И то верно — пускай злится в каком-нибудь другом месте, подальше от приличных людей.
— Круто вы его! Есть еще порох в пороховницах, а? — я задорно подмигнул возмущенному ветерану, и понял, что угадал с эмоцией: тот горделиво выпрямился, и ответил:
— Неча влезать! Я еще покажу!
В ходе дальнейшей беседы оказалось, что Александр Матвеевич служил автоматчиком, и едва не дошел до Берлина во время ВОВ. Не верить ему смысла не было, хотя он и не выглядел на свой возраст — эдакий бодрый старичок, которому я бы не дал 87 лет.
Спустя пол часа мучительного стояния в толпе ругающихся по любому поводу людей, мы с ним оказались в вагоне. Тот оказался старой моделью — с классическим расположением плацкартных мест — четыре на два. Мне досталась полка снизу в закутке, место ветерана оказалось напротив. Усевшись, мы улыбнулись друг другу — как же, черт возьми, приятно просто искренне улыбнуться человеку, и получить искреннюю эмоцию в ответ — сейчас это казалось таким дефицитом…
Постепенно вагон набивался людьми — у большинства был напуганный взгляд, и я понял, что вижу тех, кто хотел сбежать от сумасшествия, происходящего в городе, а агрессию в очередях проявляли те, кто остается, те, кто «похрабрее». Солнце уже закатывалось, и я ловил в окне его последние лучи, пытаясь не сильно фантазировать на тему того, что происходит в родном Смоленске, и все ли в порядке у моих родителей. Мысленно подгоняя состав, я вел неспешную беседу с Александром Матвеевичем, и он, само собой, заметил мое волнение:
— Сынок, ты чего ерзаешь? Сидишь, как на иголках. До отправления минут пять осталось, не беспокойся — все с твоими родителями в порядке!
Я кисло улыбнулся:
— Неужели так заметно?
Тот кивнул с важным видом:
— Сейчас такое время, что всего опасаться надо! Но ты не бойся, страха нет — человек сам себе его выдумывает! Я всю войну прошел, и токмо после великой победы понял, как оно работает. Навроде мысля простая — а, поди ж ты разберись!
Я благодарно улыбнулся ему, и отвернулся к окну: этот дед войну прошел, под пулями ходил и друзей терял, для него происходящее сейчас наверное очередное испытание — вон как грудь выправил. А для меня страх — это враг серьезный, особенно я это понял после встречи с монстром на Красной площади. Эх, поскорее бы отправление… Приход в пункт назначения был больше чем через пять часов — как раз будет время привести мысли в порядок. Будет время…