Это сложно объяснить, но от одного осознания этого факта у меня даже ноги задрожали в предвкушении, и я ломанулся в свою палату. Там я обнаружил только одного соседа — новичка, лежащего с гриппом, и тут же направился к нему. У меня не было никакого плана, не было ничего, кроме желания доминировать, показать ему, что именно я тут главный! Одна половина мозга подгоняла меня, толкая вперед:
— Давай, сделай это! Он должен понять, где его место! Вытри об него ноги! Сожри его, растопчи его!
Другая половина тем временем пыталась понять, что происходит:
— Остановись, идиот! Ты же знаешь, что это не твои мысли, ты болен! Это шизофрения!!!
Именно в этот момент я добежал до мужчины, преспокойно лежащего на своей койке с планшетом в руках, и со всего маху зарядил ему кулаком, целясь в голову. Рефлекторно он успел отклониться, так что мой удар прошел вскользь, но и этого ему хватило, чтобы «поплыть». Однако этого не хватило мне — так что я продолжил бить его под одобрительные вопли моего больного подсознания. После третьего или четвертого удара, удачно попавшего в висок, мой визави отрубился, и я, просто полыхая довольством, с чувством плюнул на него:
— Знай свое место, собака! — и тут же принялся судорожно извиняться:
— Прости, мужик! Я не специально!
Здравый смысл боролся во мне с какой-то безумной радостью и чувством крайнего удовлетворения от произошедшего. Короче говоря, следующую ночь я встречал уже в «обезьяннике». Полиции, куда я все это время так стремился, оказалось глубоко побоку на то, что я какой-то уникальный больной, и что мне нужны особые условия содержания: следователь просто рыкнул на врачей, и меня забрали — мужик, которому я сломал ребро и челюсть, оказался бывшим ментом, с соответствующими связями. До назначенной психологической экспертизы я сидел в камере с несколькими парнями, попавшими сюда за пьянку, и с трудом сдерживался, чтобы не наброситься на них с кулаками, дабы доказать свое превосходство. Чудовищное нервное напряжение дало о себе знать, и я потерял сознание, так и не дождавшись психотерапевта. Потом мне рассказали, что в бреду я обещал «поработить всех недостойных» и «сделать всех своими рабами». С ума сойти, да? Именно так и сказал врач военного госпиталя, куда меня поместили до выяснения всех обстоятельств больничного инцидента. И именно благодаря ему я понял, как же сильно я ошибался, когда набросился на несчастного мента. Но вы не подумайте, что я одумался, и пошел к Христу — вовсе нет. Я понял, что доминация может быть очень разной, и я использовал самый примитивный метод — метод главенства силы. Когда я разговаривал с военным психологом в госпитале, который пытался разобраться в причинах моего буйства, я понял, что Хочу Ему Подчиниться. Не подумайте ничего такого — я сейчас все объясню!
Этого человека окружала аура власти, такая же, как у других: врача, отчитывающего молоденькую медсестру в больничке, полицейского, выкручивающего мне руки после инцидента…однако он использовал ее несколько иначе. Не знаю, как бы объяснить — будто люди, встреченные до этого, не могли использовать ее как следует, а он — мог. Видимо, он был действительно хорошим психологом, так как сумел довольно быстро разобраться в моей проблеме, понять, что это не шиза, и выстроить наши отношения таким образом, что я спустя полчаса нашей беседы едва в рот ему не заглядывал! Короче, во мне сидела странная сущность, которая одновременно желала доминировать, и не менее сильно хотела подчиняться кому-то более сильному. Полисмена я в качестве Сильного даже не рассматривал — вся его власть была лишь проявлением некой системы, в которой он существовал: не будь он полицией — у него и того не было бы! А человек, сидящий передо мной, обладал собственной аурой власти…пускай она была не такой плотной, как у копа, однако она принадлежала исключительно ему одному, и ничто не могло отнять ее у него. Это завораживало.
И он применял эту власть на мне, подчиняя. Точнее не так — он искренне пытался разобраться с причинами, толкнувшими меня на мордобой, разговаривал со мной, налаживал контакт…на все это мне было плевать! Чистая власть, способность находиться наверху — вот что заставляло меня слушать его… Когда я задал себе вопрос: а что, если он прикажет мне сделать какую-то глупость? Я выполню его требование? Если он попросит меня, скажем, попрыгать на одной ноге? Со смятением я понял, что я выполню это без каких-либо вопросов — просто потому, что так хочет он. А если он попросит меня выпрыгнуть из окна второго этажа, где находилась палата, в которой я лежал? Ммм…нет, прыгать я не стану! Но что если он Прикажет мне? Меня пробил холодный пот, когда я понял, что приказа я ослушаться, скорее всего, не смогу. Моя чужая половинка хотела ему подчиняться, выполнять его приказы…однако человеческая половина была против. Поэтому я вцепился мертвой хваткой в то чуждое, что овладело мной несколько дней назад, и началась борьба.