– У! Бунтовщик! – Константин погрозил Лавру пальцем, – князя правящего дома как денщика гоняешь! Доберусь до тебя ужо! – Константин взял канистру и, выйдя из палатки, направился в сторону лагерной кухни.
По правде говоря, денщиком здесь был Лавр. К Константину его пристроили ещё во флоте после «предотвращения компрометирующего инцидента», как выразился тогда командир «Гневливого», на котором они с Константином оба проходили военную службу в радиорубке корабля. Во время того инцидента двое матросов получили тяжёлые ранения, а не вмешайся Лавр, они бы и вовсе погибли. К счастью, микрофон радиостанции, подвернувшийся тогда под руку Лавру, был достаточно тяжелым, чтобы остановить разбушевавшегося князя.
Константин, как и все члены Государевой Фамилии, был Гением (1). При этом, в отличие от многих других князей, он свой талант активно развивал, вот только контролировать его побочные эффекты получалось не всегда. Своему предыдущему денщику Константин едва не перегрыз зубами сонную артерию. Именно Лавр и спас бедолагу «аккуратным, но сильным ударом металлического предмета в область затылка». По армейскому принципу «если у тебя получается, то ты и делай», командир корабля назначил Лавра на место выбывшего денщика. А по истечении срока службы уже сам Константин попросил Лавра остаться его слугой. Лавр не возражал. Константин был неплохим парнем. Когда не бросался на людей, конечно же.
– Держи, кровопийца, – вернувшийся с кухни Константин осторожно подал Лавру горячую кружку, из которой шёл пар, приятно пахнущий чабрецом. – О чём задумался?
– О том, принял ли ты таблетки, твоё высочество. А то ты вон даже про воду забыл.
– Как ни странно, принял, – Константин сразу посерьезнел, – я Безумия(2) не меньше твоего боюсь, сам же знаешь.
Официально никакого Безумия, конечно же, не существовало. Припадки агрессии, часто встречающиеся у отмеченных Гением людей, в каждом конкретном случае объяснялись по-разному. Переутомление, проблемы в личной жизни, нервные срывы, разновидность эпилептического припадка. Один неприметный чиновник из Синода заставил Лавра заучить весь огромный перечень отговорок на случай, если приступ Безумия застигнет Константина при свидетелях.
Лавр сделал глоток. Чай, который Кост принес вместо воды, был не только ароматным, но и сладким. Истосковавшийся по вкусовым приключениям язык уверенно сообщал о присутствии в кружке значительного количества сгущённого молока – сверхценного, между прочим, ресурса, за лишнюю ложку которого дежурные по кухне могли и убить. В кружке же Лавра было минимум три ложки.
– Как ты это добыл? – восхищенно уставился он на Коста.
– Как и подобает наследнику великого государства, разумеется, – важно ответил тот, по-княжески гордо вскидывая острый подбородок, – ну такому знаешь, стереотипному. Из бедняцких пересудов, – продолжил Кост уже другим тоном.
– Ты въехал на коне прямо в палатку полевой кухни, поверг острой саблей повара Полидора и, разогнав дежурных, швырялся банками сгущенки в бедных и убогих, воображая, что это золотые монеты? – задумчиво предположил Лавр.
Константин наградил это предположение долгим и громким смехом, постепенно переходящим в болезненный скулеж.
– У меня аж живот свело, – простонал молодой князь, – ты бы полегче, а?
– Просто расскажи, как было дело, – пожал плечами Лавр, – я, если ты забыл, родился в хладоморской деревне. Я знаю столько преданий про добрых князей, что могу до завтрашнего утра предположения делать. И судя по твоей реакции, до утра в этой палатке доживу только я один.
– Сдаюсь, сдаюсь! – лицо Коста исказилось гримасой ужаса. – Ты слишком древний, Лавр. Я имел в виду современные предания. Ну это вот которые про дядину любовницу, тётиного любовника, тупых ленивых министров, – Кост замолчал, испытывающе смотря на ничего не понимающего Лавра. – Да спёр я эту сгущенку, Верховный тебя заешь! В такие моменты я понимаю, почему министр Двора и Особый Департамент сошлись именно на твоей кандидатуре. Ты вон даже хулительных сплетен про Государеву семью не знаешь!
– У меня в семье за такие разговоры по губам били, – хмыкнул Лавр. – Север, сам понимаешь.
– Ну, если таким образом тебя научили любить Государя, то я только за, – ухмыльнулся князь. – Впрочем, даже воровство и скандалы из личной жизни правящего дома, в последнее время уступили место другим сказкам. Их-то ты слышал?
– Про Гениев?
– Да, про Гениев, – процедил Константин.
– Да уж слышал, – вздохнул Лавр.
Сказки о Гениях появились сравнительно недавно. Их любили рассказывать по ночам в темноте деревенских изб и духоте городских работных домов. Сказки о мертвых детских телах в канализациях рабочих кварталов. О мудрых изобретателях, от чьих белых рук пахнет кровью, забившейся под ухоженными ногтями. О богатых поместьях, чьи подвалы наполнены мясом крестьян, не заплативших вовремя оброк. О профессорах-насильниках, растворяющих в химических реагентах тела изувеченных ими студентов. О смертоносном оружии, работающем на человеческой крови. Ужасали даже не сами сказки. Жутко становилось от мысли, что любая сказка всегда была основана на правде. На простой, но поучительной истории. И этих историй в Склавии с каждым днём становилось всё больше и больше.