Орел и Ворон. Вторжение
Пролог
Хруст только-только схватившегося наста под лыжами, сверкающего на солнце тысячами серебряных искринок, да пока еще легкий, бодрящий морозец — все это помогает отвлечься от тоскливых мыслей. Так, сердце мое болит о Раде, вынужденно оставленной в лагере Скопина-Шуйского в Александровской слободе. Видит Бог, как же я устал от этой бесконечной войны, как же я хотел подольше остаться с возлюбленной! Но Михаил Васильевич дал мне лишь неполный месяц насладиться тихим семейным счастьем… Много ли это, или мало? Мгновения, проведенные с любимой женщиной, ее теплые, ласкающие объятья, воркующий голос и бесконечные слова любви — они навечно отпечатались в моей душе. Блаженство пребывания рядом с молодой женой казалось мне вечным — но эта вечность неожиданно оборвалась! Оборвалась, как только закончился период осенней распутицы, и раскисшие грунтовые дороги прочно сковал морозец да припорошил мягкий снежок…
А после — после князь, сам разлученный с молодой супругой, но стоически терпящий разлуку (как собственно, и практически каждый воин его народной рати!) призвал меня к себе. Как оказалось, несмотря на весьма скромные успехи «драгунской» полусотни прошедшей осенью, Михаил счет мой печальный опыт достаточно полезным для того, чтобы вновь отправить меня в тыл врага.
Видимо, Великий князь и предводитель «народного войска» решил, что расхожая истина «за одного битого двух небитых дают» — вполне справедлива…
И каково же было мое удивление (вкупе с разочарованием!), когда выяснилось, что отправляют меня с небольшим отрядом опытных стрельцов и казаков не для того, чтобы навести шороху в ближних тылах тушинцев и Сапеги, а к самой западной границе, где польско-литовское войска короля Сигизмунда Ваза уже взяло в осаду Смоленск!
Но тем очевиднее выбор Скопина-Шуйского: войну на два фронта и с тущинцами, и с польским королем ему не потянуть, и задержавший ляхов Смоленск стал залогом выживания Московского царства. Насколько мне не изменяет память, польный гетман Станислав Жолкевский (в моей истории — победитель царского войска при Клушино, наголову разбивший оставшуюся без лидера «народную рать» вкупе с наемниками Делагарди), предлагал лишь блокировать севшего в осаду воеводу Шеина — и следовать на Москву. То есть он предлагал самый гибельный для нас вариант! Ибо даже после поражений под Калязином и на Каринском поле тушинцы и мятежные литовцы Сапеги были еще достаточно сильны, чтобы дать русским последнюю битву — будущую сечу под Дмитровом… Ее исход определен — Сапега будет окончательно разбит. Но! Если бы Сигизмунд Ваза послушался бы многоопытного Жолкевского, и тот успел бы привести коронную рать, свежих наемников и гусар, да крупные контингенты воровских казаков — сильно разбавленных чернью запорожцев… Тогда враг имел бы двукратное превосходство на поле боя.
И тут не зарешал бы даже полководческий талант Михаила Васильевича.
Однако каприз Сигизмунда, решившего во чтобы-то ни стало добыть ключи от ворот упорно сражающегося города, подарил Скопину-Шуйскому шанс разбить врагов поодиночке… Несколько осенних штурмов Смоленск, обороняемый воеводой Шеиным, выдержал — но теперь, с наступлением зимы, положение осажденных становится все более сложным. Голод, болезни, непрекращающиеся бомбардировки крепости… В моей истории смолянам было реально очень непросто, и в этом отношение осаждающие были как раз в более выгодном положение: обозы с продовольствием и порохом из Речи Посполитой, вкупе с подкреплениями шли к Сигизмунду всю зиму. И да, в моей истории Смоленск выдержал осаду зимы 1609 — 1610 годов, вот только…
Вот только вдруг на это как-то повлияли действия стрелецкого головы Орлова⁈ Что, если в моей истории, где не было никакого «попаданства», сотник Орлов действовал более разумно, смело и решительно — и сумел нанести критичный урон обозам осаждающих, переправив также в крепость достаточное количество продовольствия и пороха⁈ Ведь именно эти, довольно-таки масштабные, а одновременно с тем и размытые задачи поставил передо мной «кесарь» — атаковать обозы ляхов и доставлять провизию и огненное зелье в Смоленск!
Но что, если я не справлюсь, и фактически погублю отряд, как это едва ли не случилось под Троице-Сергеевой лаврой? Что, если я не справлюсь — и Жолкевский сумеет взять Смоленск, после чего ударит по войску Скопина-Шуйского силами коронной армии ляхов при поддержке Сапеги⁈
Подумать страшно! И это определенно заставляет нервничать, сомневаться, бояться… Да, вряд ли конечно сотник Орлов мог сыграть столь впечатляющую роль в истории русско-польской войны, и все мои сомнения и страхи прежде всего порождены прошлой неудачей — это действительно так.