Запорожец окончательно поник… А вот интересно, удалось бы мне его пристыдить теми же аргументами, коли бы перевес в силе был бы на его стороне⁈ Что-то сомневаюсь — понятия чести, братства, единоверия у черкасов как-то уж очень легко перекрывает жажда наживы да раболепие перед западными господами… На запорожцев смотрящих, словно на приблудных псов!
Так или иначе, я постарался додавить Богдана:
— Ну же, решайся, Лисицын, с кем тебе по пути, выбирай сторону! Или с ляхами, не ценящими честной службы казачьей — да в любой момент готовых вас обмануть и предать. Но тогда уже не взыщи, живыми тебе с братами не уйти… Или же с нами, такими же русинами — русскими, православными братьями! Тогда, если даже и придется принять смерть в бою, то Господь все одно будет знать, за кого вы сражались и за что погибли. Глядишь и помилует за прошлые грехи — за то, что против братьев по крови и вере пошли… Ну, что скажешь, казаче⁈
Десятник наконец-то поднял взгляд — и твердо посмотрев мне в глаза своими серыми, с зеленым отливом глазами, решительно ответил:
— Мы с вами.
Глава 4
Обсудив с Богданом совместные действия на случай, если начальник фуражиров пан Курцевич откажется уходить, я вернулся к своим ратникам — и принялся расставлять воев с учетом пополнения Долгова… И естественно, меня не отпускали сомнения — купился ли десятник реестровых на ложь о сотне стрельцов, или нет? Предаст ли он ляхов, если не поверил в мою ложь? Или же, сохранив верность хозяевам, казак все расскажет о готовящейся бойне?
Ну и, наконец, главное: согласится ли Курцевич уйти⁈
Последний, как я понял, человек вполне трезвомыслящий и не шибко трусливый — так что действовать будет, основательно взвесив все за и против. Естественно, он понимает уязвимость своего небольшого отряда в случае, если ему придется уходить по зимнику… Ну, а на счет веры моим обещаниям — иной бы, более впечатлительный (сиречь трусливый) и доверчивый поспешил бы обмануться, как только на горизонте замаячила бы перспектива «чудесного» спасения. Но этот лях наверняка допускает, что готовится ловушка — и даже если Богдан соврет о сотне стрельцов, все одно Ян Курцевич может принять решение до последнего драться за «вагенбург». В конце концов, с наскока укрепившихся за телегами ляхов не сбить и сотне воев — разве что обойти их… Кроме того, частые залпы мушкетов с обеих сторон вполне могут привлечь внимание иных шаек запорожцев и ляхов, действующих в округе — и ведь кто-то из них наверняка рискнет прийти на помощь фуражирам!
Так что на месте польского шляхтича я бы остался ждать врага в укрепление… И именно поэтому, немного поразмыслив, я решил подстегнуть своего противника. Собрав два десятка стрельцов под началом Долгова, я приказал им выйти из леса — и, демонстративно перейдя дорогу на глазах ляхов, двинуться полем в сторону фуражиров, обходя «вагенбург» по широкой дуге. Так, чтобы «орелики» находились вне досягаемости выстрелов врага — и чтобы ратники в итоге зашли с открытой стороны г-образной крепостцы!
С учетом новых «вводных» я бы на месте шляхтича все-таки пошел бы на прорыв… А если нет — мы все одно сблизимся с «гуляй-городом» в то время, когда враг попытается перестроить груженные сани в кольцо!
— Пищали зарядили, пыжи проверьте — плотно ли сидят? Если все проверили, то становись на арты — и за мной!
И вновь под лыжами весело хрустит тонкий ледовый наст, а дыхание сбивается от чересчур поспешной ходьбы… Следом за мной поспешает десяток Семена Захарова и донцы Кожемяки — все стрелки как на подбор, да с парным оружием: трофейными пищалями черкасов и фитильными мушкетами реестровых запорожцев. Вместо бердышей, служащих стрельцам и оружием ближнего боя, и подпоркой для пищалей, мы используем «подсошки» — наподобие тех, коими снабжаются немецкие и шведские мушкетеры… Собственно, сам я «подсошки» иногда эксплуатирую еще и как лыжную палку!
Между тем, Курцевич действительно попытался перестроить телеги в кольцо — но напрашивающийся в складывающихся обстоятельствах маневр оказался весьма дурно исполнен. Фуражиры, бестолково суетясь от переполняющего их возбуждения и страха, не успели еще закончить перестроение телег, как мы уже вышли на предельную дистанцию прямого выстрела чуть более, чем в сотню шагов… После чего, установив пищали на подсошки и дождавшись, когда прочие ратники изготовятся к бою, нацелив оружие на врага (ждать пришлось всего несколько секунд), я зычно выкрикнул: