Не шутят здесь и сейчас с такими вещами, просто не шутят.
Это в моем времени характерники — полубылинные воины из казачьих преданий, знающие «слово», способное заговорить и от ран, и от стрел, и от пуль. Воины, способные силой молитвы отвести взгляд преследователей от себя и братов — так, что настигающие выбившихся из сил и остановившихся в степи казаков ляхи вместо людей увидят лишь одинокую рощицу-колок… Характерникам неизменно приписывалось непревзойденное искусство боя и особая меткость стрельбы — а чересчур впечатлительные натуры, не имеющие в душе веры в Бога, приписывали характерникам также и способности оборачиваться волком али птицей…
Но все это является «преданиями старины глубокой» для моих современников. А вот для современников семнадцатого века — это часть их жизни, воспринимаемая вполне реально и серьезно! К примеру, тот же Степан Разин, одиозный головорез и казачий вожак, сумевший поднять крупнейшее в Допетровской Руси восстание, был славен именно как характерник — и только в роковом для повстанцев бою под Симбирском его впервые ранили. Причем тот факт, что слава его как характерника развеялась, сыграли не последнюю роль в скором подавлении бунта, а также пленении и казни Степана…
Вспомнив про Разина, я попытался было вспомнить и о собственных ранениях — но ничего в голову сразу и не пришло. Зато в памяти тут же всплыли мгновения, когда мы ухаживали за нашими увечными, по моему настоянию бинтуя их раны прокипяченной в воде тканью (чтобы не занести инфекцию), как я накладывал жгуты и шины, давящие повязки, надеясь им помочь. И ведь не всех же раненых мы потеряли во время отступления из-под Троице-Сергеевой лавры! Вспомнилось, как я неоднократно молился в бою, призывая и ратников к молитвам — и помнил наизусть довольно сложные для запоминания псалмы «Живый в помощи» и «Да воскреснет Бог». Наконец, к месту пришлось и «казачье» происхождение моего отца, и мои не самые, если уж на то пошло, скромные ратные достижения… Все же стал сотником в бою — и доверенным лицом князя Михаила, теперь уже Великого князя! Наконец, и изрядное ратное искусство, и даже неожиданные рецепты вроде бы и привычных воям кушаний — все пошло в одну копилку…
Так почему бы и нет, в конце концов, если это поможет мне с запорожцами⁈
Главное, чтобы не получилось, как со Стенькой Разиным — когда казаки отвернулись от лидера восстания, как только последнему подпортили шкуру…
Хотя, быть может, все дело в том, что сам Разин бросил свое войско под Симбирском, из-за страха перед царской ратью бежав с одними лишь верными донцами⁈
Глава 5
…- Ну, рассказывай, Богдан.
Запорожец, к которому я придвинулся вплотную после сытной трапезы, посмотрел на меня с едва уловимой тревогой в глазах.
— О чем гутарить-то, голова?
— Ну как о чем… Как король Смоленск осаждает, в какой силе, много ли у Сигимунда припасов для прокорма людей и скота, сколько огненного зелья, в чем испытывает недостаток, сколько черкасов в его войске… Все рассказывай, Богдан.
Десятник невесело усмехнулся:
— Время ли о том сейчас гутарить, голова? Дождемся утра, а уж там все и припомню на свежую голову?
— Да нет, мой новый друг, утра мы ждать не будем. Люблю я знаешь ли, покумекать именно перед сном — утром глядишь, уже и решение готовое в голове… Так что кажи все, что знаешь — а я внимательно тебя слушаю.
Немного помедлив, казак кивнул головой:
— Хорошо, пан сотник, расскажу тебе все, что знаю, с самого начала… Итак, король Сигизмунд начал свой поход с не самым большим войском — магнаты выделили денег на наем всего пяти тысяч германских пикинеров, мушкетеров и пушкарей. Да шляхта собрала в хоругви еще семь тысяч всадников. Треть — латные гусары, остальные же литовские панцирники и легкая шляхетская кавалерия, примерно пополам. С этими силами король и начал осаду Смоленска, не имея сильных стенобитных пушек — а ведь крепость защищает не менее пяти тысяч ратных людей! Гетман Ходкевич сразу сказал, что Смоленск не взять теми силами, что есть в наличие у короля — но Сигизмунд уперся. Мол, у него всего пять тысяч пехоты, и у воеводы Шеина в гарнизоне столько же стрельцов да детей боярских! Вдруг разобьет немцев в бою — а то и перекупит, обобрав горожан и изъяв все золото, серебро да каменья драгоценные из храмов⁈
Я кивнул, соглашаясь с доводами польского короля — а казак, между тем, неспешно продолжил:
— Оставить с немцами еще и шляхетскую кавалерию — но с кем тогда королю идти на Москву? В Москве царь с сильным войском, в Тушино «царевич Дмитрий», а ему служат и донские казаки, и черкасы, и шляхта, взбунтовавшаяся во время рокоша Зебжидовского… И войск у Дмитрия поболе будет, чем во всей королевской рати! Куда идти, как делить хоругви? Так что Сигизмунд решил Смоленск все же брать, заодно дожидаясь у города и подкреплений из Речи Посполитой.