Дважды боевики останавливали это безумие, чтоб вставить в винтовки новые обоймы. В минуты затишья я старался и вовсе не дышать...
В одну из очередных пауз я расслышал, что к двери кто-то подошел. Лишь миг понадобился, чтобы сообразить, что если это тоже враг, то смерть неминуема, как наступление ночи. И, как бы не боялся шевелиться в своем уголке, если не предпринял бы каких-либо действий, мне наступит конец. Мое тело, не смотря на все возражения рассудка, выпрыгнуло их безопасного угла.
Я схватил один из столов и швырнул его в оскаленное осколками окно. А потом, пригнувшись, ринулся к двери и вышиб ее плечом. Разрушение дверного косяка довершил град пуль пущенных мне в след убийцами.
Нужно было обыскать распластанного под вышибленной дверью человека, но боевики, чертыхаясь, лезли через подоконник в комнату и нужно было решать, что делать дальше. Слава Богам, Создатель не торопился еще списывать меня со счетов. У пришибленного обнаружился пистолет, а к поясу были прицеплены две гранаты. Правда, я успел позаимствовать только одну. И только для того, чтобы сразу бросить ее в безнадежно испорченную комнату. Оттуда, сразу после взрыва, послышались вопли. Ответили только два ствола.
Короткий коридорчик отделял меня от благословенного сада. Я уже собирался рвануть туда, но зашевелился хозяин взятого мной оружия. Враг не торопился лезть в проход, видимо прекрасно зная планировку здания, и у меня появилась минута на то, чтобы решить участь лежащего у ног человека.
Я не раздумывал и мига. И вовсе не смутило, что беру на себя функции судьи и палача сразу, не выяснив даже степень вины подозреваемого. Он тогда был препятствием на пути. Подняв незнакомца, я просунул руку под шею и с силой отпустил. Раздавшийся хруст ломающейся шеи унес душу несчастного на небеса. А я, не задерживаясь более, побежал в сад.
Вырвавшись из сумеречного помещения в ярко освещенный полуденным солнцем сад, мне понадобилось некоторое время, чтобы глаза перестали слезиться. И это время мне то же предоставили. Поджидавший убийца, видимо вылезший обратно через окно, полоснул из автомата, но в меня попала лишь каменная крошка выбитая пулями из стены. Я, как подкошенный, рухнул под куст сирени.
Валяясь под кустом, почему-то вспомнил одно из высказываний незабвенного капрала Ван Нитчена. "Война, - говаривал он, пиная наши торчащие из окопов головы в шлемах, - это, вонючий тир, где ты стреляешь по мишеням, а мишени, мать их, частенько дают сдачи!"
И одна из подходящих мишеней как раз появилась в дверном проеме. Точно так же, как я, несколько минут назад, он остановился и потянулся руками к прищуренным от яркого света глазам.
- Где он? - глухо из-под маски крикнул он напарнику.
- Вот он! - сквозь зубы выговорил я и спустил курок. Боевик отпихнул от себя винтовку и кувыркнулся в соседний от меня куст. У меня остался лишь один соперник. Восторг от предчувствия победы уже переполнял меня.
- Все! - крикнул я, прикрывая рот ладонью, чтобы казалось будто голос доносится из-под маски. - Он готов. Иди сюда!
- Точно? Ты проверил? - недоверчиво пробубнил враг из-за зарослей каких-то цветов.
- Точно. Под сиренью прятался.
Последний боевик замолчал на минуту, а потом смело поднялся и, ломая кусты, двинулся ко мне. Оружие он повесил на плечо.
Тогда я тоже встал, спокойно прицелился и выстрелил. Когда стянул с его лица маску, на роже было нарисована высшая степень удивления, раскрашенная кровью из пробитого глаза.
Пистолет я сунул за пояс. Туда же поместил и пару найденных у боевика магазинов к винтовке. И снова скрылся в кустах. Мне очень важно было знать, кто же явиться на звуки перестрелки первым. Я имел все шансы узнать заказчика покушений.
И тут свет в глазах погас.
4
Война и трава. Командос
Очнувшись, обнаружил себя лежащим на мягкой чисто застеленной снежно-белой кровати в больничной палате. Спиной ко мне, слегка согнувшись, отставив ягодицы и поджав одну ногу, возилась с чем-то на столике Пи.
- У тебя хорошая попка, - хрипло выговорил я и прокашлялся, выгоняя из горла комок.
- Жить будет! - уныло констатировал кто-то из-за головы голосом Танкелевича. Повернув голову, его именно и обнаружил сидящим на приставленном к изголовью стуле.
- Что со мной произошло? - поинтересовался я, продолжая разглядывать занимающуюся своим делом Кархулаанен, и отмечая у себя появление эрекции. Это, последнее, яснее ясного говорило, что я в полном порядке. И еще больше удивляло место, в котором находился.
- Поздравляю, - все так же уныло заявил Игор. - Ты прошел тест на пригодность...
Я почесал саднящую после укола шею. Смысл происшедшего стал постепенно достигать разума.
- Так это было всего лишь гипнотест?
- Виртуальный бой, - подтвердил банкир. - Почему ты не сказал о своем переводе в командос?
Я хмыкнул, и отвечать не стал. Пи повернулась со шприцем в руке и я вдруг подумал, что, не смотря на веснушки и глуповатую мордашку, она все-таки очень даже ничего.
- Как мы будем следить за твоей безопасностью, если.., - тянул свое Игор.
- Так же хреново, как и раньше! - воскликнул я и сел. Комната поплыла перед глазами, но после виртуального боя я не слишком-то доверял глазам.
- Тебе разве не доложили, что двое ублюдков хотели свести на нет все усилия еще в офицерской школе!? Скажите спасибо Роничу, он спас мне жизнь...
- Уже сказали... - утешил собутыльник. - Мы ведем следствие...
- Пока вы вели бы следствие, меня сто раз уже грохнули, - возразил я.
- Ты уже один раз был мертвым, - напомнил Танкелевич. - ...Сам виноват в своих бедах! Зачем убил того негра?
- Да пошел ты... - отмахнулся я, переворачиваясь на живот, чтобы Пи могла вкатить инъекцию. - Скажи лучше, чего приходил?
- Сообщить, что твое состояние увеличилось, и что Правительство в обмен на долю акций готово похоронить дело об убийстве негра...
- Передай правительству координаты того места, где их всех хотел бы видеть, - закричал я. Пи именно этот момент выбрала, чтобы пырнуть иглой.
- Ты в плохом настроении, - сдался Тенкелевич. - Все время перебиваешь... Совет директоров готов выбрать тебя Председателем, если откажешься от предложения Правительства!
- Замечательно, - ехидно заметил я. Очень уж нежно Пи втирала антисептическую жидкость в ягодицу. - И как же, по-твоему, я буду руководить?
- Это и я хотел бы от тебя услышать, - не менее ехидно выдал Игор. - Мы хотели пристроить тебя офицером в Генеральный Штаб, а ты...
- Ладно, - примирительно похлопал я по руке банкира, едва переварив услышанное. - Давай сюда компьютер.
Игор открыл кейс, ввел в компьютер все необходимые пароли и коды, и лишь после этого поставил мне на колени. Пока любвеобильный коротышка шептался о чем-то с все больше и больше смущавшейся Пи, я настучал доверенность на ведение дел, как Председателя Совета Директоров для Игора Танкелевича. Хотел того собутыльник или нет, но пришлось защищать в Совете мои интересы.
- О чем это мистер говорил? - как бы лишь для того, чтобы разговор поддержать, невинно поинтересовалась Пи, когда Танкелевич ушел. - Какие-то банки, советы, капиталы...
- Он говорил, что твой прямой начальник один из самых богатых людей планеты, - тяжело вздохнул я и придвинулся ближе к стене, освобождая место еще для одного. - Ложись.
Пи снова покраснела, неторопливо затемнила окно, выключила освещение и легла.
Нескончаемым хороводом мимо плясали дни и ночи. Лето сменилось осенью, та зимой. Весной мы на месяц покинули учебную базу для полевых учений. Каждые три дня нас перебрасывали из одной климатической зоны в другую. Из зимы в лето, из джунглей в сердце бесплодных арктических островов, а оттуда в самый зной экваториальных пустынь, где величайшая драгоценность - обычная вода. Для меня, сугубо городского человека, было особенно тяжело.
Все обучение строилось на трех китах. Во-первых, большинство полезных сведений мы получали быстрым и не обременительным гипноспособом, а потом практически закрепляли полученные навыки. Во-вторых, в нас прямо-таки вколачивали сладкое чувство уверенности в своих силах. Но, как продолжал повторять при каждом удобном случае наш инструктор, прячущий настоящее имя под кличкой "Красс", не абсолютное! И в третьих, вся система учебы здорово напоминала игру. Весь полк курсантов был разбит на двенадцать команд - рот и ежедневно на табло появлялись результаты вчерашних тестов каждой из них. Поблажек не имела, как команда-аутсайдер, так и чемпион, но чемпионом было быть почетно!
Конечно, стоит на минуту задуматься над этими "играми" и сразу поймешь, что они созданы искусственно, с целью внести в трудную учебу элемент азарта, но мы ничего не могли с собой поделать...
Примерно раз в каждые две-три недели меня навещал Игор. Никаких глобальных новостей о моем положении он больше не приносил и появлялся обычно с горой бумаг, которые я должен был подписывать.
Пи Кархулаанен исправно следила за одеждой и согревала постель. В те часы, которые порой нам выделяли на личную жизнь, я пробовал с ней разговаривать, но очень быстро выяснил, что она беспросветно глупа. На все мои разглагольствования она отвечала молчаливой доброй улыбкой. Такой, с которой мамаши глядят на спящее дитя. Сначала я смеялся, потом злился и в итоге привык. Эта улыбка почему-то разом снимала все напряжение и агрессию.
Когда вернулись с учений, на базе нас ждал неприятный сюрприз. Оказывается, пока мы отрабатывали проникновение на секретный объект противника в заполярье, красные прорвали линию фронта в Анголе и высадили десант в Колумбии. Полторы сотни недоучившихся командос с учебной базы близ Картахены двадцать ночей превращали жизнь оккупантов в настоящий ад. Комми пришлось вывести оттуда войска, а потом разбомбить оставленный город. Тем не менее, потери коммунистов в сотни раз перекрыли смерти курсантов. Командование АДС усвоило урок, и было принято решение увеличить количество полков командос в три раза.
Ввалившись в три часа ночи по времени базы, грязным, измотанным и голодным в свою комнату, я обнаружил двоих спящих в обнимку на кровати молокососов и Пи дремлющую в чулане. Я осторожно сложил амуницию в углу, разбудил девушку, вывел в коридор и уже там спросил:
- Они тебя обижали?
Пи покраснела, улыбнулась своей глуповатой улыбкой и ответила:
- Я очень рада, что ты вернулся, Бертран.
- Они тебя обижали!? - с трудом сдерживаясь от того, чтобы ударить, процедил я сквозь зубы.
- Нет, что ты, - округлила испуганные глаза всегда отлично понимающая мое душевное состояние Пи. - Они же шутили...
- Стой здесь, - привычно и быстро уняв рвущееся от ярости наружу сердце, сказал я. - И не смей никуда отсюда уходить, пока не разрешу!
Потом пошел обсудить проблему с уже выходящими из своих занятых комнат ветеранами. На нашем этаже жила только наша команда и мы быстро приняли решение: убрать.
Для начала мы вернулись в комнаты и вновь обрядились в комбу "хамелеон". И когда выключили на всем этаже свет, окончательно превратились в снующие туда-сюда тени. Итогом нашей суеты стало перемещение всех чужих на пол в коридоре. В кроватках осталась только парочка в моей комнате. С ними был разговор отдельный, и с этим согласились все.
Дело в том, что пока мы изнуряли себя на многочисленных тренажерах, наши денщики жили здесь своей жизнью. И так уж получилось, что моя Пи стала им всем, в большинстве мужчинам, кем-то вроде сестры-советчицы по вопросам ведения домашнего хозяйства. Это ведь не я, Природа заказала женщинам заботу о семейном очаге. Обида, нанесенная моей добрейшей Пи, становилась обидой всей роте.
Все в мою келью не втиснулись, а те, кто все-таки попал, сгрудились столь тесно, что пришлось напомнить ребятам о виновнике этого "торжества". Некоторым пришлось выйти, чтобы впустить Пи, которая, не переставая, уговаривала нас всех не причинять вреда глупышкам. При этом она выглядела настолько встревоженной за судьбу молокососов, что даже сердце защемило, чему я, надо сказать, немало был удивлен.
- Вставайте, подъем! - сказал я, не сильно пиная спальную платформу. Новобранцы проснулись и сели, протирая глаза. Впрочем, потом им пришлось заняться глазами вновь, потому, что открывшееся зрелище ни как реальностью быть не могло. "Хамелеоны" десятка собравшихся ветеранов исправно повторяли окружающую обстановку и перед глазами юнош одновременно плавало десяток окон, шкафов и дверей.
- Слезайте, - стараясь говорить ровно, не срываясь на рев, скомандовал я. - На колени!
Окончательно ошалевшие новобранцы покорно выполнили приказ.
- Повторяйте за мной...
Парнишки дважды повторили извинение перед Пи, каждый раз существенно дополненное ветеранами. Потом ребятишки склонили головы в ожидании дальнейшей расправы и были быстро и безболезненно усыплены. Проснулись они утром уже в коридоре.
Участь обнаружить комнаты занятыми в ту ночь постигла весь наш полк. Не везде с захватчиками обошлись так же мягко, как это сделали мы и построенные утром на главном, парадном плацу, в каре все ждали реакции начальства. И она последовала, удивив нас всех. О ночном инциденте не было сказано ни единого слова.
Полковник зачитал приказ командующего о досрочном присвоении нам званий три-лейтенантов спецвойск и пригласил в течение дня явиться в канцелярию для получения предписаний о месте дальнейшей службы...
Одним из первых получив пакет, я вернулся в свою комнату. И застал там тех же самых юношей, снова донимавших, судя по сырым глазам Пи, моего денщика.
- А в одиночку ты тоже такой смелый? - хмыкнул один из них. Второй отпустил руку Пи и вытащил нож.
- Собирай вещи, - сказал я девушке. - Мы уезжаем.
А потом очень быстро, не тратя ни единой секунды, экономя драгоценное время, сломал четыре руки. Мои были дороги мне самому, а руки Пи были заняты сборами нашего с ней барахла и тоже остались в целости и сохранности. Девушка укоризненно взглянула, но ничего не сказала. Через десять минут мы с ней уже ехали к новому месту службы.
В далеком сказочном детстве, когда жил в доме матери, у меня была собака. Она досталась мне уже будучи старой и умной. Пес никогда не грыз обувь, не портил обивку мебели и не бродил по дому с грязными лапами. Поэтому затравленная адвокатами отца по поводу развода мать ничего против пса не имела.
Я очень гордился своей собакой. Регулярно водил ее на прогулку по нашей тихой улице, чтобы сверстники и соседи могли нас видеть. Чинно пройдясь по параноидально чистой мостовой, мы обычно сворачивали в ничью рощу у оврага, где пес мог свободно задирать лапу или удобрять своим дерьмом и без того жирную почву. Мы сворачивали в переулок, пересекали пустырь и, наконец, попадали под сень истерзанных насекомыми дубов. Там пес поворачивал ко мне свою большую добрую морду и его глаза как бы спрашивали, а не пора ли отлить, хозяин?!
Точно такими же глазами на меня посмотрела Пи после пятиминутного общения с Луи Ченом, техником-специалистом моей группы. Он был способен справиться с любым мыслимым компьютером, водил любое транспортное средство, был спецом по части сигнализаций и очень любил всевозможных роботов и подслушивающие устройства. Однако, глядя на невинное, покрытое детским пушком лицо и широко распахнутые глаза о его способностях и помыслить нельзя было. Даже в сумрачном брюхе небольшого специального стратолета Луи продолжал возиться с нашим тактическим роботом-кентавром и с вмонтированным в его брюхо компьютером.
Миха Безденежных, судя по характеристике в его личном деле, был супер следопытом. Мне вскоре представился случай это проверить, и убедился в добросовестном отношении армейских чиновников в святом деле составления личных файлов. Вяло тянущееся время полета в стратолете он занимал, показывая пилотам летающей машины балаганные фокусы. Итогом этого цирка стали переполненные сигаретами карманы Михи. Кстати, он не курил.
Последним членом моей команды был здоровенный негр из юго-восточной Африки, Ангудо Нимбомбе. У него было столько талантов по части применения всякого рода вооружений, и я здорово сомневался в том, что он приобрел эти навыки в школе спецвойск.