Меховецкий ввёл в горницу хорунжего и объявил его: «Государь и великий князь Димитрий Иванович, тебе, государю, челом бьёт хорунжий войска польского, вольный человек Осип Будило!»
Будило поклонился Матюшке, подошёл к трону и коснулся губами его руки.
Матюшка посмотрел на Меховецкого, который уверенно торчал перед троном, и спросил взглядом его, мол, правильно ли я веду себя. Заметив одобрение на его лице, он подал знак ему, чтобы он сказал речь.
— Государь и царь Димитрий, — выступил вперёд и заговорил Меховецкий, обращаясь к хорунжему, — имеет великую радость от прибытия вольных гусар для помощи ему в деле освобождения его наследного трона от Шуйского, который воровством захватил его…
В тот день Матюшка задержал хорунжего у себя в хоромах. И за столом долго шла весёлая пирушка. Так что Будило уже никуда не уехал из хором, там же и уснул на лавке в горнице, куда его свели под руки царские холопы.
Два дня затем ушли на переговоры с Будило о жалованье его гусарам. И вот на третий день он опять приехал с утра в царские хоромы. В горнице у царя уже был Меховецкий и ещё какие-то русские. И там Будило снова завёл разговор об окладах. Пахомка же, когда всё это затянулось и все стали нервничать, приказал холопам подать к столу вино и медовуху. Все выпили и подобрели, беседа сразу оживилась.
В разгар застолья слегка скрипнула и приоткрылась дверь в горницу. И в щели сначала показался пробор, расчёсанный надвое и смазанный маслом. Затем показались круглые глаза, появилась вся голова подьячего. И, так застыв, она промямлила робким голосом: «Государь, из Тулы атаман пришёл… Отважный и красивый!.. Хм!» — поперхнулась она от собственной же смелости.
Будило громко хохотнул: «Хо-хо!» Взглянув же на царя, он вздохнул, повёл бровями: мол, что поделаешь, если у тебя такие трусливые холопы.
Димитрий подал знак подьячему: «Пусти! Узнаем, что принёс гонец!»
— Постой, государь! — поднялся с лавки Меховецкий. — Дай-ка я выйду к нему!
Ему почему-то стало беспокойно, с лица сползла улыбка. Не дожидаясь согласия Матюшки, он вышел из горницы, пробежал сенями, выскочил на теремное крыльцо и посмотрел вниз.
Во дворе царских хором на карауле прохаживались, как обычно, стародубские городовые стрельцы. У коновязей торчала большая группа жолнеров[15] и гусар. Они держали наготове лошадей так, что было ясно: царь принимает у себя знатных польских гостей. У самого же крыльца стояли два донских казака. По одежде и по выправке было заметно, что это не простые казаки.
«Атаманы!» — подумал Меховецкий и быстро спустился вниз. Приглядевшись к одному из них, он удивился.
— Атаман, я видел тебя где-то уже!.. A-а! Ты у Корелы ходил подручником! Так ли это? Заруцкий!
Да, это был Заруцкий, атаман донских казаков, ещё молодой, лет двадцати пяти, высокий ростом, статный и красивый, как говорил подьячий.
— Да, — ответил Заруцкий и вспомнил, что видел Меховецкого в свите Димитрия в Москве среди его польских сторонников. И он был весьма близок к царю, судя по тому, как часто мелькал подле него.
— А ну-ка, отойдём в сторонку, — оттащил Меховецкий его от крыльца, чтобы никто не слышал их. — Атаман, мы сейчас будем у царя. Так ты ничему не удивляйся. Корела говорил, малый ты сообразительный. Всё поймёшь сам.
Заруцкий молча пожал плечами: дескать, что заранее-то говорить, увидим, что к чему.
В хоромы казаки зашли вслед за Меховецким. Тот провёл их в горницу, где находилось несколько человек. Среди них Заруцкий сразу же узнал мозырского хорунжего пана Будило. Другой заметной личностью в горнице был среднего роста человек, мужиковатого вида, с мясистым носом. А на лавке, кривляясь в углу под образами, сидел горбатый человечек в пёстром шутовском наряде. Да ещё в горнице торчал невзрачного вида дьяк. Его Заруцкий видел, кажется, в Москве.
— Ваша светлость! — обратился Меховецкий к мужиковатому и почтительно наклонил голову. — От Болотникова — атаман!
Заруцкий шагнул вперёд и поклонился новому царю: «Государь, позволь передать грамоту от твоего большого воеводы Ивана Исаевича Болотникова!»
Димитрий подошёл к нему, сам взял у него грамоту и подтолкнул его к лавке: «Садись, атаман!»
Он небрежно сорвал печать и подал грамоту дьяку: «Читай!»
И Пахомка зачитал послание Болотникова: «…И молим мы, холопы твои, тебя, государь, о помощи войском наспех брату твоему, царевичу и великому князю Петру Ивановичу. А сидим в осаде уже два месяца, и голод и нужду терпим немалую во имя твоего царствования. И многие приступы врагов твоих, государь, отбивать силы на исходе…»