— Хорошо, — сказал он ровным голосом, в котором не было прежнего волнения. — Завтра. После учёбы.
— Да, — согласился я, пытаясь усилить возбуждение, но вернуть его было невозможно. Я посмотрела на профиль Кэллума, заметила, как напряглись мышцы на его челюсти, и мне захотелось сделать что угодно, чтобы он почувствовал себя лучше.
«Я люблю тебя» чуть не сорвалось с моих губ, мне пришлось прикусить язык, чтобы остановить эти слова. Но я должна была, потому что это была не та причина, по которой я хотела сказать ему, как много он для меня значит. Я не хотела говорить ему, чтобы он почувствовал себя лучше в данный момент, или чтобы дать ему понять, что я никогда не захочу никого, кроме него. Я хотела сказать ему, когда это чувство поглотило нас обоих. Когда станет слишком много любви, а не разочарования.
Вместо этого я перекатилась через него и вложила все свои невысказанные слова в поцелуй. Он поцеловал меня в ответ так крепко, как будто у него были свои собственные истины, которыми он мог поделиться.
Мы целовались до тех пор, пока мне не пришлось уходить, и даже тогда он целовал меня при каждом удобном случае, пока за мной не закрылась дверь, и я не отправилась домой готовиться к собеседованию.
Собеседование прошло потрясающе. Я обошла нескольких тренирующихся спортсменов и послушала, как доктор Джонс объясняет, что будет включать в себя моя работа. Он показал мне комнату, где в основном я буду помогать тренерам другой команды, но сказал, что в конечном итоге я также буду помогать спортсменам с их упражнениями в тренажёрном зале. Всё это было так захватывающе. Как будто это огромный шаг в будущее.
Он спросил меня о моём опыте, который был минимальным, и о курсах, которые я посещала в старшей школе. Когда он задал мне вопросы по основам анатомии и типичным травмам, которые могут случиться с каждой из частей тела, я с блеском ответила почти на все из них. Он повернулся к доктору Денли и пробормотал:
— Неплохо.
Мне пришлось опустить глаза, чтобы скрыть улыбку. С несколькими рекомендациями по книгам, которые он попросил меня прочитать за последние два с половиной месяца семестра, я покинула спортзал, увидев, что свет в конце туннеля сияет ярче, чем когда-либо прежде.
Я поехала прямиком в «Вуайерист» в надежде, может быть, начать пораньше и посмотреть, смогу ли я уговорить Шарлотту снова позволить мне поработать в баре дополнительные часы. В итоге это был мой счастливый день, потому что, очевидно, Шарлотта заболела, а Дэниел стоял за стойкой и выглядел измотанным толпой.
Я взяла это дело на себя и позаботилась о том, чтобы быть особенно дружелюбной с каждым клиентом, которого обслуживала, выжимая из них как можно больше чаевых. Это было делать достаточно трудно, когда у меня начинались хоть какие-то физические отношения с Кэлом, но теперь, когда мы переспали, теперь, когда мои эмоции едва сдерживались внутри, было невозможно даже подумать об этом.
Мне оставалось лишь надеяться, что дополнительных чаевых будет достаточно, чтобы покрыть следующий платёж за обучение, который я должна была внести на следующей неделе.
29
КЭЛЛУМ
Я не позвонил ей на следующий день и был уклончив в своих текстовых сообщениях.
Так же я её не видел. На самом деле, я сказал, что заболел.
Я не был болен.
У меня было похмелье.
После того, как она ушла, я начал пить ещё в обед, просто сидел и представлял её в «Вуайеристе». Что она делала. С кем была. Кто наблюдал за ней. Я остался в своём пустом доме и пил один бокал за другим, чувствуя, как быстро теряю контроль. Прошли годы с тех пор, как я позволял себе потерять контроль, с тех пор, как я позволял своему гневу определять мои действия. Я упорно боролся, чтобы обрести его, и вот я снова позволил съедать себя заживо.
Как далеко я зайду, прежде чем сделаю что-то, о чём пожалею, скажу что-то, о чём пожалею? Смогу ли я продержаться, пока она не закончит работать в «Вуайеристе»? Как долго это продлится? Как я буду выглядеть как личность к тому моменту? Как будем выглядеть мы?
Когда я, наконец, увидел её на занятиях во вторник, она улыбнулась мне, как будто я не был сломленным человеком, едва держащимся на ногах. Она смотрела на меня так, словно я был нормальным, как будто я был цельным, и мне потребовались все силы, что у меня были, чтобы не подойти к ней и не поцеловать её. Как я должен пережить остаток семестра, не глядя на неё всем сердцем? Это гораздо большее, чем влечение. Каждый раз, когда я видел её, мне казалось, что моя грудь вот-вот взорвётся от эмоций к ней. Она стала моей кометой Галлея. Такое бывает только раз в жизни.