Тот пожар устроил мой отец, а не ее.
Проезжать мимо дома в Вестпойнте — это было то, чего я бы никогда не сделал. После того инцидента. Но сейчас, пробираясь мимо, я вижу, что ничего не изменилось. Конечно, пламя погасло, а оставшийся после него уголь превратился в гниль и тлен, но дом все еще стоит.
Интересно, почему они его не снесли. Зачем оставлять его стоять? Это самое большое пятно в этом городе, и оно похоже на большой, охваченный пламенем красный флаг, развевающийся в небе.
Крыльцо наклоняется набок, пытаясь упасть, но удерживается той стороной, которая не сгнила. Все ставни висят косо, а разбитые окна кажутся жуткими. Темнота внутри дома — это все, что видно с тротуара, потому что это все, что осталось. Я гарантирую, что внутри нет ничего, кроме кромешной тьмы.
Я нажимаю на тормоз, переводя передачу в режим парковки, прежде чем откинуть голову назад и закрыть глаза. Впервые за долгое время я позволяю той ночи просочиться в мой мозг.
— Стоит ли ей быть настолько не в себе? — Спрашивает Уэс, отвешивая пощечину девушке, которая лежит без сознания на столе в заброшенном доме в Вестпойнте. Вечер начался достаточно весело. Мы стащили немного спиртного из отцовского шкафчика, потому что он никогда этого не замечает. И мы прошлись по местному shake shack в поисках девушек, с которыми можно потусоваться, прежде чем приземлиться здесь. Уэс дал нам всем по одной таблетке, которые он получил от Барта — местного нарколога. Он клялся, что они безопасные, но я положил свои в карман, когда никто не видел, не желая смешивать их с алкоголем.
Я собственными глазами видел, что наркотики делают с человеком, и я не хочу закончить так, как мой брат. Самое большее, что я когда-либо приму, — это Тайленол из-за этого факта.
Уэс снова бьет девушку по лицу, и я морщусь.
— Эй, не делай этого, чувак. Это пиздец. Очевидно, она слишком много выпила, — говорю я.
Коннер кивает, соглашаясь со мной, но тут входит Деклан, с его массивным видом и властным отношением.
— Я предлагаю шлепнуть ее немного сильнее. Не хотелось бы, чтобы она оставалась в отключке, понимаешь? Это не может быть хорошо для нее. Это все во имя помощи, — говорит он, потягивая пиво с длинным горлышком, его массивная шея вытягивается и дергается, когда он допивает напиток, в котором не нуждается.
Коннер смотрит на меня, и я качаю головой. Шутить с ними, когда они такие, — плохая идея. Коннер мотает головой в сторону крыльца, и я киваю, следуя за ним наружу.
— Эй! Куда вы двое направляетесь? – кричит Деклан.
— Мочиться, — отвечает Коннер, не сбавляя шага.
Ночной воздух обволакивает нас, и мы долго не разговариваем. Может, я и звезда футбола квотербек, но Деклан — звезда старшей школы. Он сын мэра, и из-за этого он думает, что может делать все, что захочет. Потому что он может.
— Что, черт возьми, с ними не так? — Спрашиваю я.
Коннер пожимает плечами. — Я не знаю, но нет смысла влезать с ними в дерьмо, когда они зашли так далеко.
— Я знаю.
— Станнер, Уитфилд, тащите свои задницы сюда! Мы собираемся немного повеселиться!
Когда наши взгляды встречаются, кажется, что мы оба понимаем, что нужно сделать. Мы оба знаем, что нельзя позволить им очернить какую-то девушку и разрушить ее жизнь. Я думаю о своей маме и о том, что бы она сказала, если бы узнала, что я стоял в стороне и наблюдал, что я был соучастником.
Когда мы поворачиваемся и направляемся обратно внутрь, все решено. Сегодня ночью они никому не причинят вреда. И если бы дело дошло до насилия, его терпела бы не девушка на столе.
Я открываю глаза и смотрю на покрытую красными пятнами сетчатую дверь, которая висит на одной петле в верхнем углу. Я помню, как бешено колотилось мое сердце, когда я вернулся в дом, готовый встретиться лицом к лицу с Декланом. Он был сыном мэра и лучшим лайнменом, который был у нас в команде. Если бы только все не пошло так чертовски неправильно.
Я вздыхаю, заводя машину. Я отъезжаю от тротуара. Гленмонт дал мне адрес, где Карина должна была остановиться на время учебы в школе, но я решаю, что после того, как разбередил раны своего прошлого, оставлю ее в покое.
Вместо этого я выезжаю на I-5 и направляюсь домой, голова полна воспоминаний, а грудь переполняют эмоции.
Коннер был прав. Мне следовало держаться подальше.
Ее нет за своим столом.
Странно. С тех пор, как она здесь, она не пропустила ни одного дня, и сегодня определенно тот день, когда она должна быть здесь.
— Ее сегодня нет, — говорит Сюзанна у меня за спиной.
Я оборачиваюсь. — Где она? — спрашиваю я.
Она пожимает плечами. — Не знаю. Ни звонка, ни явки.
Я думаю о мужчине, которого прогнал чуть больше недели назад, и мое сердце бьется быстрее.
— Ей кто-нибудь звонил? — Спрашиваю я.
Она пожимает плечами и идет по коридору, стуча каблуками. Я закатываю глаза.
Умеешь проявлять инициативу, Сюзанна.
Когда я врываюсь в кабинет Коннера, он резко садится. Он убирает ноги со стола, на котором они сидели, и кладет сабу на стол. Он прикрывает рубашку салфеткой, и я, черт возьми, почти ухмыляюсь. Почти.
— Почему никто не проверил Карину? Ей сегодня не звонят, не появляются, и никто не подумал проверить, все ли с ней в порядке? — Кричу я, захлопывая за собой его дверь.
Его рот широко открыт, как у разинувшей рот рыбы.
— Э-э, ну, обычно мы увольняем людей, которые не появляются на работе. Если только ты не изменил наши протоколы, так что...
— И что? Она другая, Коннер. Не притворяйся, что ты этого не знаешь. Она может быть в гребаной опасности! - Я хлопаю ладонями по его столу, перегибаюсь через него и пригвождаю его взглядом, который говорит: будь осторожен.
— Опасность? — спрашивает он, вставая и снимая с рубашки нелепую салфетку, похожую на нагрудник.
Я рычу от разочарования, встаю и, вытирая лицо, плюхаюсь в кресло перед его столом.
— У нее есть преследователь, — признаю я.
Я не знаю, действительно ли это мое дело — рассказывать ему что-либо, но я должен кому-то рассказать о том дерьме, которое происходит в моей гребаной жизни. Она неосознанно перевернула все с ног на голову.