Или я заставлю его молить ее о прощении, стоя на коленях перед ней, когда из его ран капает кровь? В любом случае, он заплатит за то, частью чего он является. Потому что именно из-за него она дрожит от страха, когда к ней прикасаются. Она боится чего-то более глубокого, частью чего он был. Я нутром чувствую, что он был в этом замешан.
Давайте начнем планирование.
— Дом в Вестпойнте? Да, он сгорел примерно... О, сколько это было, Мардж, 06’? — вспоминает мужчина за стойкой местного IGA.
Его жена поднимает взгляд от своего кроссворда, толстые розовые очки съехали у нее на кончик носа и почти не помогают ей видеть, если только она не смотрит вниз.
— Да, это было в 2006 году. Я слышала, что там была девочка с теми парнями! Слышала, что их отец все скрыл. Я ждала, чтобы увидеть в газетах, что произошло, но история так и не появилась, а это о многом говорит, не так ли? — спрашивает она меня, но это риторический вопрос, так всегда бывает с любителями посплетничать.
Я знал, что благодаря местным слухам я получу больше информации о том, где был пожар и что, по мнению жителей города, произошло. И я оказался прав. Это моя первая остановка, и Смиты многое знали о местных.
— Да, тогда почему весь город думает, что в доме перед пожаром была девушка? — Я спрашиваю Мардж, с которой мне явно нужно поговорить. Джерри отвернулся, качая головой из-за своей жены и ее потребности выговориться. Я уверен, он думает, что я подбадриваю ее, но полный бак бензина и множество купленных мной закусок заставили его держать рот на замке. Я платежеспособный клиент, и он не будет устраивать сцен, пока я здесь. Черт возьми, ради Карины я бы купил всю эту заправку, если потребуется.
— О, потому что после того, как приехал пожарный, Сисси Луиза, вон там, через дорогу от них, ну, она увидела девушку, спотыкающуюся, выходящую из дома! Я не знаю, как пожарные могли не заметить ее после того, как потушили огонь. Можно было подумать, что они очистили здание.
— Можно было подумать, — бормочу я.
Мардж больше ничего не говорит, только качает головой, как делают пожилые женщины, когда их что-то шокирует.
— У кого-нибудь есть предположения о том, кто была эта девушка? — Спрашиваю я.
Она качает головой. — В городе тоже не видела никого с ожогами. Я искала неделями.
— Почему ты сказал, что хочешь знать? — Спрашивает Джерри, и я понимаю, что злоупотребил гостеприимством.
Я вежливо улыбаюсь. — Просто проходил мимо и увидел дом, вот и все.
— Ммм. Ну, может, тебе уже пора двигаться дальше, а? — Джерри спрашивает, как будто он мог заставить меня. Как будто мой револьвер "Кольт" в заднем кармане джинсов не гарантирует, что я получу от старушки Мардж все ответы, которые мне нужны.
Но я решаю, что, поскольку это город, в котором выросла моя Карина, я не хочу поднимать волну. Хотя никто из этих ублюдков не видит ее так, как я. Никто из них не обратил на нее никакого внимания. Никому из них, блядь, было наплевать. Мардж, вероятно, прошла мимо Карины, покрытой бинтами, и ничего не заметила. Но одна случайная встреча с ней на рынке, и я больше ничего не мог видеть. Ослеплен ею, как будто она мое личное солнце, вокруг которого я вращаюсь.
Тот факт, что она часами лежала в горящем здании, обиженная и напуганная, вызывает у меня желание найти Эмери Станнера и резать его гребаную плоть, пока он не скажет мне, что он с ней сделал, пока он не признает это. Но я знаю, что это должно быть стратегическим. Нельзя связываться с медведем гризли, не разработав предварительно план. Нельзя связываться с любым монстром, не отключив его предварительно, и это то, что мне нужно сделать. Мне нужно покалечить монстра, которым является "Станнер Энтерпрайзиз". Мне нужно опустить Эмери Станнера на ступеньку ниже, до своего уровня, заставив его упасть к моим ногам для удара.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Эмери
— Д
авай, Станнер, прими удар. Ты не умрешь, если перестанешь быть таким симпатичным мальчиком, каким хочет видеть тебя твой отец, — насмехается Уэс, когда мы возвращаемся внутрь.
Я убедил его оставить девушку в покое, и теперь она лежит на диване, укрытая одеялом, и отсыпается после того, что эти тупые ублюдки подсыпали ей в напиток.
Я смотрю на Коннера, когда он вытирает остатки кокаина с носа, и мое сердце учащенно бьется. Я знаю, глупо пытаться соответствовать этим типам, но независимо от того, насколько я популярен, я никогда не чувствую, что где-то вписываюсь. Я все еще чувствую себя маргиналом. Я опускаюсь на колени там, где Уэс и Деклан разложили идеальные линии кокаина на своих карточках IGA. Прикрывая одну ноздрю, я наклоняюсь и глубоко вдыхаю его носом. Жгучая боль пронзает мои носовые пазухи, заставляя глаза слезиться. Я вытираю нос и сажусь на диван рядом с Коннером.
Деклан смеется, хлопая себя по ноге. — Черт возьми, я не думал, что он это сделает. Подожди, пока Шон не услышит, что Станнер получил удар!
Шон — старший брат Коннера. Он худший из людей. Наркоторговец, альфа-мудак, который не может оставаться в стороне от улиц. Однако это не помешало нам с Коннером равняться на него, когда мы выросли. Коннер сделал бы все, чтобы выглядеть крутым в глазах Шона. Вероятно, эти ублюдки именно для этого и думают, что они крутые. Потому что Шон Уитфилд уделяет им хоть какое-то внимание. И это не потому, что они у него на радаре. Это потому, что они финансируют его, продолжая покупать его продукт.
Мое сердце бешено колотится, а на лбу выступают капли пота. Я чувствую, что у меня сейчас случится приступ паники и я потеряю сознание, но в этом кайфе есть что-то еще, что проносится через меня. Возбуждение. Мой член напрягается, и мое сердце замирает.
— Черт, это с чем-то смешали? — Что? — спрашиваю я, вставая, чтобы скрыть очевидную эрекцию.
— Просто маленький Крестик, ничего особенного, братан. Успокойся, — говорит Уэс, хватая меня за руку, когда я пробегаю мимо него и поднимаюсь по лестнице в поисках туалета. Там нет двери, которая открывалась бы, поэтому я спускаюсь обратно, поворачивая налево у лестницы. Запихиваю в комнату, наконец нахожу ванную и, благодарно вздыхая, захлопываю за собой дверь.
Брызгая холодной водой в лицо, я пытаюсь дышать сквозь жужжащую потребность моего тела в прикосновениях и в том, чтобы прикоснуться к кому-нибудь. Привкус кокаина усиливает это ощущение.
— Что, черт возьми, я наделал?
Занавеска в душе шелестит позади меня, и я поворачиваюсь, качая головой, когда это движение заставляет мой мир измениться.