Я подаю ей знак заканчивать, и она неохотно кивает.
Когда она, наконец, упаковывает доски и мольберт, я поворачиваюсь и смотрю в окна от пола до потолка, которые окружают длинный стол в конференц-зале.
— Мне показалось, или ее голос звучал монотонно все время, пока она говорила? — Спрашивает Коннер.
Я ухмыляюсь, мои глаза находят глаза моего лучшего друга и коллеги, отрывающиеся от городского пейзажа. — Монотонный учитель Чарли Брауна.
Он бьет меня пистолетом.
— Да, это тот самый!
Я смеюсь.
— Итак, я знаю, что ты перегорел. Мы все стремимся к этому, но ты обещал пройти собеседование на должность редактора рекламы, — говорит он.
Я закатываю глаза, но вспоминаю, что на самом деле согласился.
- Сколько собеседований ты запланировал? – Спрашиваю я.
Он поднимает один-единственный палец, и я приподнимаю бровь. Я никогда не видел, чтобы он не согласовывал несколько соискателей на одну должность.
-Только одно?
Он ухмыляется.
— Думаю, у меня есть идеальная девушка на эту должность.
— Ааа. Как она выглядит?
Мы с Коннером лучшие друзья еще со средней школы, и не нужно быть специалистом по ракетостроению, чтобы разгадать его тактику найма. Любой человек со зрением может пройти по любой части этого здания, от первого этажа до верха, и увидеть, как он занимается подбором персонала. "Станнер Энтерпрайзис" наполняют женщины с пышными формами.
Отец руководил этой компанией всю мою жизнь, а его отец до него. Он готовил Коннера и меня к тому, чтобы взять на себя управление практически всей нашей жизнью. По крайней мере, сколько я себя помню. Он умер два года назад, оставив нас за главных, в результате чего мы оба чуть не наложили в штаны. Мне тридцать пять, я справлюсь. Но отсутствие отца, который бы нес всякую чушь, делало жизнь намного проще. Если нет, то эффективнее.
— Все не так... — говорит он, вырывая меня из моих мыслей. — На этот раз она была единственной, кто подал заявление. Конечно, тебе не обязательно нанимать ее. Но она — наша единственная надежда на замещение этой должности.
Я провожу рукой по лицу, чувствуя небольшой шрам над верхней губой, оставшийся с той ночи, которую я пытаюсь забыть. Я снова смотрю на него.
— Хорошо, но она не должна знать, что она единственный кандидат. Не неси ей чушь, пока не приведешь ее в мой офис.
Он кивает.
— Она уже здесь.
Я со стоном встаю, застегиваю пиджак и разглаживаю складки от слишком долгого сидения.
— Приструни Сюзанну, ладно? Ее встреч становится чертовски много. Упрости это или найди кого-нибудь, кто сможет, — говорю я ему, протягивая руку к двери.
— Будет сделано, босс.
Он смеется, потому что знает, что я закатил глаза, хотя и стоял к нему спиной. Он насрал мне на то, что я его босс, с тех пор как я им стал. До смерти отца мы оба были на одном уровне в этой компании. Но одним махом, одним телефонным звонком я стал чем-то большим. Он не мой брат, но он достаточно близок.
Я люблю свою работу. Но иногда мне хочется вернуться домой вечером, когда все остальные уходят. Интересно, чувствовал ли отец когда-нибудь то же самое? Он не был тем отцом, который проводил с нами много времени, когда мы были в трудном возрасте. Нет, он вмешался, как только понял, что сможет вырастить из нас мужчин, которым сможет оставить свое наследие. В итоге остался только я.
Я один из трех мальчиков, но я единственный, кто выжил после удара Станнером. Джейс уже много лет находится на глубине шести футов, а Дэвид на ветру, скорее всего, где-то высоко висит под мостом.
Коннер — мой лучший друг — больше похож мне на брата, чем Дэвид когда—либо мог быть. Даже несмотря на то, что у нас с ним нет общей крови. Мы дружим с начальной школы. Когда родители Коннера погибли в автокатастрофе, отец взял его к себе, никогда не относясь к нему иначе, чем ко мне. Он был моим лучшим другом, и он был один, без другой семьи, которая могла бы заявить на него права. Вероятно, это был один из самых ярких моментов его жизни в качестве моего отца. Тот, который я всегда буду помнить. Иногда я думаю, что отец готовил его к тому, чтобы он стал моей правой рукой, потому что двое других его сыновей не оправдали моих ожиданий. Он хотел, чтобы трое его сыновей возглавили его империю. Вместо этого он заполучил Коннера и меня.
Дэвид появляется время от времени, только когда ему нужны деньги. Отец заморозил его счета вскоре после того, как нашел его на улице, выпрашивающим мелочь. Я, однако, разморозил их с момента вступления во владение. Мысли о нем преследовали меня, пока я этого не сделал.
Возможно, замораживание денег было способом отца увидеть его. Потому что с тех пор, как я передал деньги Дэвиду, я его не видел.
Я хлопаю рукой по столу Кристины, пугая ее, когда она размазывает лак, который наносила, по костяшкам пальцев, а не по ногтям.
— Ради всего святого, сэр, — выпаливает она.
— Я готов к собеседованию, пригласите ее, — говорю я ей, направляясь к двери, ведущей в мой кабинет.
— Мисс Эдер, пройдите сюда, он сейчас вас примет, — слышу я голос Кристины, когда она придерживает запотевшую стеклянную дверь открытой. Женщина направляется к нему, ее каблуки стучат и предупреждают меня о том, что она одета по случаю.
Кристина отступает, пропуская женщину, и когда та делает это, она входит в мой кабинет. Если бы я был кем—то другим — возможно, Коннером, — у меня бы отвисла челюсть.
На ней костюм-двойка с юбкой-карандаш, облегающей ее полную фигуру. Ярко-красные туфли-лодочки приподнимают ее как минимум на пять дюймов над землей. Ее светлые волосы собраны в какую-то заколку, ниспадающую на макушку. Она встречает мой пристальный взгляд своими голубыми глазами, и мне очень хочется облизать пересохшие губы, но я этого не делаю.
Вместо этого я сжимаю кулаки, пытаясь взять себя в руки, готовясь к интервью с нокаутом. Я имею в виду женщину.
Я встаю.
— Приятно познакомиться, мисс... — я замолкаю, надеясь, что она добавит свое имя.
— Ты меня не помнишь? О, зачем тебе это, наверное, футбольные звезды редко отводят взгляд от своего отражения в зеркале, — бормочет она. Я вздрагиваю от ее слов, пытаясь понять, о чем, черт возьми, она говорит. Она прерывает мои размышления, протягивая руку. — Карина Эдер.
Почему это звучит знакомо?
Я кладу свою руку в ее, игнорируя малейшее покалывание, когда наша кожа соприкасается.
— Приятно познакомиться с вами, мисс Эдер.
Она садится, ставя свой портфель на пол, прежде чем скрестить ноги в лодыжках и сесть под углом. Когда ее руки очень буднично лежат на коленях, она смотрит на меня. Черты ее лица подсказывают мне, что я ее очень отталкиваю — и очень раздражаю.