Моя кровь превратилась в расплавленную лаву в моих венах. Скоро, я почти уверен, он просочится сквозь мою кожу, как кислота, и устроит шоу для всех душ, которые пришли выпить и повеселиться в Bluefish сегодня вечером.
— Извините, — бормочу я, выскальзывая из кабинки, обшаривая глазами бар в поисках вывески туалета.
— Если тебе все равно, я ухожу, — слышу я его слова, прежде чем со всех ног бросаюсь в ванную, пробираясь через кабинку и ударяясь коленями, когда мой желудок яростно опорожняется в унитаз.
То, что мой отец сделал для меня, чтобы сохранить его наследие живым и нетронутым, уже само по себе плохо, но это? Это уже слишком. Он купил гребаный дом, где я осквернил невинную девушку, где он сжег доказательства того инцидента дотла. Не было никаких доказательств, что он приговорил невиновного человека к пожизненному заключению. И не только это, но он также держал стукачей в городе, следя за тем, чтобы ничто из того, что я сделал — что он сделал — не выплыло наружу. Неважно, сколько лет прошло, мне кажется, что это произошло на прошлой неделе, со всеми видениями и воспоминаниями, преследующими меня в последнее время. Многое расплывчато, но я слишком труслив, чтобы хотеть столкнуться с чем-то еще. Я не хочу видеть всего этого.
Я вытираю рот, откидываясь на спинку холодного кафельного пола и стараясь не выдыхать эмоции, проносящиеся сквозь меня, как вышедший из-под контроля товарный поезд. Мой мир рушится, и все это я создаю сам. Мой отец лелеял то, что я совершал в прошлом, скрывая это, защищая меня. Теперь его нет, и мне приходится разбираться с последствиями.
Спускаю воду в унитазе, стоя, поворачиваюсь и подхожу к раковине, мою руки и лицо, прежде чем подолгу смотрюсь в зеркало. Последние недели отчетливо отражаются на моем лице. Под глазами фиолетовые круги, в которых скрываются отвращение и страх.
Я знаю, что сегодня вечером, когда я закрою глаза, придут воспоминания, и я ничего не смогу сделать, чтобы остановить их. Виски недостаточно крепкое, чтобы заглушить отвратительное прошлое. Мой разум пытается вспомнить, в то время как мои чувства пытаются бороться с этим.
Я весь взмокший, когда возвращаюсь в кабинку. Я рассеянно услышал, как мужчина сказал, что уходит, так что, обнаружив, что кабинка пуста, я должен быть менее тревожным, чем есть на самом деле. Как он мог вываливать на меня все эти новости, а потом уходить?
Потому что он не знает, что я сделал. Он не осознает масштаб своих новостей.
Скользнув обратно в кабинку, я кладу голову на искусственную кожу, кое-где залатанную клейкой лентой, ароматы бара постепенно убаюкивают меня.
— Тебе чего-нибудь принести, сладкий? — спрашивает женщина хриплым от многолетнего курения голосом.
Мои глаза открываются и встречаются с глазами женщины, с которой я встречался взглядом ранее. Инстинктивно я ищу мужчину в тени, с которым она была. Ее взгляд отслеживает мой, не реагируя.
— Хочешь чего-нибудь выпить? Прости, что я так говорю, но, похоже, тебе не помешало бы выпить. Ее сияющая, неподдельная улыбка встречается с моими глазами, когда они лениво находят ее лицо после того, как осознают, что кабинка в тени пуста.
— Виски, неразбавленное. Пожалуйста, сделай двойную порцию, — прохрипел я сквозь першащее горло.
Она кивает.
— Сейчас принесу.
Она проходит за стойку, улыбаясь посетителям, плавно выполняя свои обязанности, выполняя два заказа пива, пока готовит мой напиток. Она здесь, дома, где меня не застукают за работой. Я нахожу ее очаровательной, хотя бы для того, чтобы отвлечь меня от всего, что рушится в моей жизни.
Она ставит мой бокал на стол.
— Приготовила тройное, и это за счет заведения. Похоже, тебе нужен друг, так что позволь Джеку утешить тебя.
Она неторопливо уходит.
Конечно, она угостила меня "Джеком Дэниэлсом".
Я подавляю свое отвращение и тушу жидкий огонь. Он прожигает меня насквозь, как стейк, попавший на горячие угли, мои глаза закрываются от прилива чужеродного напитка в мое тело. Еще немного, и я готов уйти, неторопливо выхожу в холодную ночь и возлюсь с ключами. Зная, что мне не следует садиться за руль, но не желая больше сидеть в несвежем Блюфиш, я плюхаюсь на заднее сиденье своей Ауди и хихикаю про себя. Возлияния оказывают на меня сильное влияние, и впервые за несколько недель мне все равно, что происходит, когда я закрываю глаза, потому что у меня нет выбора, кроме как закрыть их. Мое тело слишком слабо сопротивляется "Джеку Дэниэлсу".
— Давай, Эм, — говорит Коннер, поднимая меня с пола ванной, пока мой мозг пытается понять, что происходит. Обводя взглядом комнату, я нахожу девушку, окровавленную и обнаженную, на холодном полу рядом со мной.
Коннер пытается разбудить меня, заставляет встать.
— Давай, нам нужно выбираться отсюда! — Коннер хмыкает.
Позволяя ему поднять меня, я поворачиваюсь и смотрю вниз на девушку, которую, как я смутно помню, пытался поцеловать до того, как наркотики взяли верх. Прикрывая рот, я давлюсь, прежде чем броситься в туалет и выблевать столько алкоголя, что это взбодрило бы любого. И все же, вдобавок ко всему, я был полон наркотиков. Я превращаюсь в своего гребаного брата. Я поклялся, что не буду, но посмотри, как это было чертовски просто.
Слезы от насильственного акта очищения катятся по моему лицу, скатываясь к подбородку и затуманивая зрение.
Коннер усмехается.
— Давай! Нам нужно выбираться отсюда.
Я спускаю воду в унитазе и удивляюсь, когда она спускается. Этот дом был заброшен столько, сколько я был жив.
Да, это то, на чем мы должны сосредоточиться.
Коннер снова тянет меня за собой, но в голове у меня гудит, что делать.
— Нам нужно позвонить в 911, она действительно ранена, — говорю я ему, похлопывая себя по карманам в поисках телефона и удивляясь, что вообще нахожусь в брюках.
Почему я в штанах?
Как я потерял сознание?
Что, черт возьми, произошло?
Наркотики все еще слабо действуют на меня, пока я пытаюсь найти свой телефон. Коннер замечает его на тазу рядом с раковиной. Наши взгляды встречаются, но он быстрее. Он хватает мой телефон, засовывает его в карман и держит подальше от меня.
— Какого черта ты делаешь? — Спрашиваю я.
— Чтобы твоя тупая задница не испортила нам обоим жизнь. Ты выживешь, ты Станнер. Я нет. Без тебя я ничто, Эм. Ты хочешь, чтобы я попал в систему? Ты хочешь, чтобы я оказался на гребаных улицах?- Спрашивает он, лицо искажается от ярости. Он все еще под кайфом, как будто выпил даже больше, чем я. Его зрачки полностью расширены, и ярость держит его в своих тисках.