— На рынке, — выпаливаю я, когда она так медленно катается взад-вперед и угрожает снова коснуться меня лопастями. — Ты столкнулась со мной в октябре прошлого года. Ты вылила на меня свой тыквенный латте! - Я дышу сквозь стиснутые зубы. Мне требуется каждая гребаная унция самоконтроля, чтобы не перевернуть ее и не врезаться в нее. Она чувствует себя как в раю.
Она замирает, вспоминая меня. Но, конечно, не так подробно, как я помнил ее. Как я до сих пор вспоминаю ее, когда прикасаюсь к ее образу.
— Черт возьми, если ты не будешь двигаться, я могу умереть... — Я умоляю.
Она улыбается, сила разливается по ее лицу.
Она снова прикасается ко мне лопастями, слабое электричество каскадом проходит через нас обоих. Мы оба кричим от удовольствия, когда я поднимаюсь с пола и глубоко вхожу в нее.
— Черт возьми, за что это было? — Спрашиваю я, когда она бросает весла обратно в тележку.
— Потому что это приятно, — признается она, прижимаясь своими губами к моим.
Схватившись за ее гибкие бедра, я сжимаю их. Карина вскрикивает, прикусывая мою губу до боли.
Мой член почти извергается, заполняя ее.
Прерывая наш поцелуй, Карина протягивает руку и размазывает кровь по ране, которую оставила, размазывая ее по моему лицу.
— Тебе идет красное, сталкер. - Ее слова подстегивают меня. Мои руки находят ее горло, проверяя, когда я обоими обхватываю ее, как они делали однажды раньше. Только на этот раз мы не покрыты лунным светом, мы купаемся в желтом сиянии огней на давно заброшенном складе и в глазах монстра, который причинил ей боль.
Карина выгибается в моих объятиях. — Крепче, — говорит она.
Назревает внутренняя война. Я знаю, что кто-то причинил ей боль раньше, но, кажется, она расцветает в темноте, забывая о своем прошлом, поскольку контролирует тех, кто ниже ее.
Когда я усиливаю хватку, она скользит вверх по моему члену, опускаясь вниз медленным движением, которое почти убивает меня одним махом.
— Черт, ты такая чертовски приятная, — рычу я, пытаясь удержать свою сперму там, где ей самое место, пока она не кончит на меня.
Она заблудилась. Ее глаза закатаны, тело механически движется к финишной черте, пока я краду у нее воздух и одновременно даю ей силу.
— Я хочу, чтобы ты кончила ради меня. Потому что я больше не могу терпеть, малышка. Мне тоже нужно кончить ради тебя, — умоляю я. Она отчаянно кивает, и я сжимаю свои руки сильнее.
Ее глаза встречаются с моими, на мгновение их наполняет безумие.
— Я держу тебя. Я никогда не причиню тебе вреда. У тебя есть сила, — говорю я ей, и ее рот приоткрывается, когда я чувствую, как ее киска сжимается вокруг меня.
— Блядь, Карина, вот и все, кончай за мной! Блядь, Карина!
Мой член следует за ней, заполняя ее полностью, пока она извергает на меня остатки своего оргазма.
Когда она останавливается, я позволяю своим рукам соскользнуть с ее шеи, томно скользя по ее груди, когда она наклоняется и кладет голову на изгиб моей шеи.
— Я никогда не знала, что это может быть... — она замолкает.
— Это потому, что у тебя украли, малышка. Не так ли, Эмери?
Карина ахает, садясь и оборачиваясь, чтобы встретиться взглядом со своим нападавшим, который наблюдал, как она впервые после того, что он сделал, приняла в себя мужчину. По его лицу текут слезы.
Она соскальзывает с меня, и мы оба шипим. Я готов схватить ее за одежду и уговорить успокоиться, но она не собирается одеваться. Она неторопливо подходит к Эмери, склоняясь над ним во всем своем обнаженном великолепии.
— Ты видишь, как это может быть хорошо, когда кто-то добровольно отдается кому-то другому? Ты понимаешь, насколько все могло быть хорошо? Вот что происходит, когда ты не берешь, Эмери. Когда ты не монстр.
Мои губы плотно сжимаются. Я не герой, но в ее истории, наверное, так и есть.
Если бы стены этого склада могли говорить, она бы знала, что я такое же мрачное чудовище, как Эмери, хотя и не совсем в том же смысле. Похоже, у нее есть склонность привлекать нас.
Мы сидим перед домом Карины уже больше двадцати минут. Она не произнесла ни слова. Я тоже не хочу давить на нее. Она через многое прошла в своей жизни, но сегодняшний вечер будет для нее тяжелым, и я не горжусь тем, что позволил случиться между нами. Надежда — это все, за что я могу ухватиться, что она тоже не почувствует, что я использую ее в своих интересах.
— Когда ты его отпустишь? Он состоятельный член общества, кто-нибудь заметит его отсутствие, — наконец говорит она.
Признаюсь, это не первое, что я ожидал услышать от нее. Я был готов к тому, что она скажет мне, что сожалеет о том, что мы сделали. Не то чтобы я позволил ей хоть на секунду насладиться этим дерьмовым чувством.
— Когда получишь ответы, — говорю я ей, поворачиваясь на своем сиденье, чтобы посмотреть на нее.
— Гейдж, зачем ты это делаешь? Все потому, что ты увидел меня и захотел? В этом нет никакого смысла. - Она качает головой, слезы грозят вот-вот пролиться.
— Карина, ты достойна всего, что я сделал, и всего, что я сделаю для тебя. Я бы убил за тебя, и для этого не должно быть ни рифмы, ни причины. Ты — моя движущая сила; я не могу сказать тебе, почему ты такая. Что-то в тебе зовет меня к тебе, и я сделаю все, что угодно...
— Чтобы быть со мной? — спрашивает она, обрывая меня.
Хочу ли я быть с ней? Какова моя конечная цель?
Я никогда глубоко не задумывался о своей одержимости ею. Я темный человек и никогда не задумываюсь слишком сильно о том, что делаю. Если я это сделаю, я рискую свести себя с ума. Во всяком случае, еще больше.
— Если это то, чего ты хочешь. Карина, я хочу любую часть тебя, которую ты мне отдашь. Я знаю, это странно слышать от меня, учитывая то, как мы познакомились, но это правда. Я бы никогда не отнял у тебя то, что сделал он.
— Я знаю это. Но ты также должен понимать, что разрушил мое представление о безопасности. Я думала, что мне хорошо быть самой по себе, хорошо жить дальше от прошлого, а ты разрушил это чувство безопасности. Даже когда у меня появились камеры, ты все равно переступал мои границы.
Подожди, что?
Ее слова выбивают меня из колеи, заставляют чувствовать, что я облажался больше, чем даже осознавал заранее. И я не собираюсь отрицать, насколько неловко я себя чувствую, когда она рассказывает мне свою правду. Но я смирился, чтобы вернуть ей ее силу, и при этом теперь столкнулся с тем, что она отгораживается от меня.
И теперь, когда у меня есть частичка ее самой, которую она мне подарила, я не знаю, смогу ли я снова преследовать ее. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь чувствовать себя нормально, следуя за ней. Но даже когда я думаю об этом, более слабая часть меня говорит мне, что я последовал бы за ней на край света, в тени ада, если бы она привела меня туда. Она моя, и я буду ждать столько, сколько потребуется ей, чтобы осознать это.