— Что ты здесь делаешь? Пошли, твой отец уже в пути. Он будет здесь с минуты на минуту. - Коннер поднимает меня с пола, и я охотно подчиняюсь. Трус. Вот кто я такой. Потому что я не могу смотреть на нее больше ни секунды. Не могу встретиться лицом к лицу с темнотой внутри себя.
Когда ночной воздух касается меня, когда он тащит меня на крыльцо, я набираю его в грудь. Мои легкие горят от вторжения, крича мне о том, насколько здесь холодно. Но боль от этого — это то, чего я заслуживаю.
Два человека не уйдут отсюда и не смогут вздохнуть еще раз.
— Мне следовало остаться дома, — рассеянно бормочу я.
— Мы вместе, — бормочет Коннер, перегибаясь через перила и раздраженно выдыхая.
Ярость закипает во мне, а затем прорывается наружу, когда я бросаюсь вперед и хватаю его за рубашку.
— Ты думаешь, это игра? Два человека мертвы, и один... — Я замолкаю, бросая взгляд вниз, на мгновение замечая что-то похожее на брызги крови на его рубашке, прежде чем он отталкивает меня от себя.
— Пошел ты! Конечно, я не думаю, что это смешно.
— Мальчики! Заходите внутрь. Нам не нужно сообщать всем соседям, что мы здесь, не так ли? — Говорит отец, взбегая по ступенькам. Он в парадном костюме, как будто пришел прямо с работы.
Мы оба кипим, глядя друг на друга, нам слишком много нужно сказать, но нет времени на это. Подчинившись, мы следуем за Отцом внутрь и закрываем за собой дверь.
Меня будят стоны.
Образы обнаженной Карины, оседлавшей моего нападавшего, расплываются по краям забытья. В голове стучит, в висках пульсирует от того, что она со мной сделала. Это было заслуженно. Воспоминания душат меня эмоциями. Но они слишком сильны, и, прежде чем я осознаю это, мои глаза закрываются.
— Ты поедешь домой, — говорит мне отец, и я знаю, что лучше не протестовать. — Коннер, ты со мной.
Коннер выглядит напуганным. Но этого недостаточно для того, что здесь произошло. Что-то в нем не так. Слишком спокоен перед лицом всех разрушений. Его руки твердо опущены по бокам, он не сводит глаз с моего отца, ожидая его приказов, как хороший маленький солдат, и я не могу не следить за каждым его движением.
Я открываю рот, но строгий взгляд отца заставляет меня быстро его закрыть.
Когда он заходит в ванную, чтобы посмотреть на девушку, он возвращается, кивая сам себе и планируя убрать беспорядок, который мы устроили.
— Что мне делать, мистер Станнер? — Спрашивает Уэс дрожащим от страха голосом.
— Ты останешься со мной. Мы разберемся с этим, не волнуйся, хорошо? Рука отца опускается на плечо Уэса, и от этого у меня внутри все переворачивается. Что-то в этом действии неискренне. Что-то здесь не так, и я нутром чую это.
Но я так сильно хочу выбраться отсюда, что чувствую это на вкус. Я больше не могу смотреть на тела. Я не могу думать о девушке и ее синяках. Когда я закрываю глаза, чтобы сдержать слезы, в моем мозгу проносятся образы того, как я бью ее.
— Эй, Эдвард, ты нам понадобишься. Нет, нам понадобится руководство и возможная уборка. Мне понадобится твой лучший человек для этого, — доносится до меня голос отца.
— Кто, черт возьми, такой Эдвард?
Прежде чем я успеваю спросить, Коннер тянет меня за руку. — Давай, давай двигаться дальше. Возвращайся домой с водителем твоего отца.
— Почему ты остаешься? Зачем ты ему нужен? Мой взгляд падает на капли крови на его рубашке, и он замечает мой пристальный взгляд.
Приподняв мой подбородок, он заглядывает глубоко в глаза. — Таким мужчинам, как ты, не нужно задавать слишком много вопросов.
Мои брови хмурятся. — Почему нет?
— А что нужно делать таким мужчинам, как ты, Коннер?
Я чувствую себя ребенком, которого отправляют в его комнату, но не могу заставить свои губы сорваться с обвинений в адрес Коннера, потому что мой мозг все еще находится в замешательстве и шоке.
— Потому что всегда найдутся такие люди, как я, которые уберут весь тот беспорядок, который ты устроишь.
Я открываю рот, чтобы опровергнуть его заявление, но слова не вертятся у меня на языке. Потому что он не ошибается, не так ли? Я устроил такой гребаный бардак в этой ночи и в своей жизни. Потому что это останется со мной навсегда. Наркотики и алкоголь или нет. Это будет решающий момент в моей жизни, я это знаю.
Отец и Коннер хотят, чтобы я похоронил это, спрятал под ковер и двигался дальше. Но как я могу? Вот так могущественные люди превращаются в монстров. Темное облако клубится в моей груди, и я знаю, что уже никогда не буду прежним. Пятно сегодняшней ночи навсегда изменит меня.
Мои глаза открываются, слезы текут по моим щекам, я стону и мотаю головой взад-вперед, встречаясь глазами с моим нападавшим, когда он бормочет что-то, явно предназначенное для того, чтобы я услышал, когда взгляд Карины переключается на меня.
Она слезает с его колен, поворачивается и предстает передо мной с телом, которое я видел в своих кошмарных воспоминаниях. Но теперь оно накормленное. Я знаю, что не должен смотреть. Не зная того, что знаю сейчас. Это неправильно. Это не нормально. Но я не могу оторвать от нее глаз. Она приближается ко мне с уверенностью и силой, перед которыми я преклоняюсь.
Она наклоняется надо мной, кладет руки мне на плечи и сжимает.
— Ты видишь, как это может быть хорошо, когда кто-то добровольно отдается кому-то другому? Ты видишь, как хорошо это могло бы быть? Вот что происходит, когда ты не берешь, Эмери. Когда ты не монстр. - Ее слова врезаются мне в память. Они будут преследовать меня всю оставшуюся жизнь. Как и та ночь. Как и образ ее совершенного тела, исцеленного от моих повреждений.
Поворачиваясь, она говорит ублюдку, который взял меня в ее честь, отвезти ее домой.
Она сделала то, чего я думал, она не сделает. Она оставляет меня здесь. Она оставляет меня с ним. Я думал, конечно, что она увидит меня здесь связанного и немедленно пойдет за помощью или попытается освободить. Вместо этого она выглядит переродившейся. Освободившись от прошлого и всей его боли.
— Пойдем, малышка, — говорит он ей, когда она одевается.
Моя грудь наполняется ужасом оттого, что она находится так близко к тому, кто, как я чувствую, обладает такой же чернильной глубиной, как и я. Он враг, и ей нужно держаться от него подальше, но кто ей скажет? Я? Я едва могу выдавить из себя связное предложение. Даже сейчас из уголков моих губ стекает слюна. Дверь склада закрывается, и я издаю всхлип.