— Помогите! — Кричу я, но недостаточно громко, чтобы кто-нибудь услышал. Мое тело такое усталое и в то же время наэлектризованное. И с полным правом. Она здорово потрепала мою нервную систему этой гребаной машиной. Но она заслужила свою месть и не только.
Мое тело совсем не похоже на то, что было у нее.
Она могла бы убить меня, и этого было бы недостаточно.
Моя голова качается, сознание угасает. Я слышу, как хлопает дверь. Раздается тот же звук, похожий на звон цепи, что и когда нападавший приходит и уходит, и я знаю, что прошло недостаточно времени, чтобы он вернулся после того, как отвез ее домой. Интересно, вернулись ли они. Вернулись за добавкой.
Рыдание застревает у меня в горле. Я не выпущу его наружу, потому что знаю, что заслуживаю этого. То, что я оставил ее избитой на полу, сломило мой разум, и теперь, когда воспоминания о ней вернулись, я должен быть наказан, а она заслуживает своей мести.
— Алло? - Мне удается выдавить из себя, голос звучит хрипло и невнятно, поскольку он скрежещет по моим голосовым связкам.
— Вот ты где. Черт возьми, они над тобой поработали, хмм? Ты знаешь, кто тебя держал? — спрашивает мужчина. Мой мозг работает, чтобы понять, кто он, черт возьми, такой.
— Кто ты? — Невнятно произношу я, голова снова тяжелеет и раскалывается.
— Это неважно. Мне платят кучу денег за то, чтобы я не спускал с тебя глаз. Это все, что тебе нужно знать.
Он кажется знакомым. Но мой мозг слишком перегрет, чтобы вспомнить его лицо.
— Ты мой ангел-хранитель? — Спрашиваю я, не понимая, откуда взялся этот вопрос.
— В сущности. Давай вытащим тебя из всего этого. Не дергайся.
Я смотрю вниз на количество цепей, которые приковывают меня к металлическому стулу, и хихикаю. — Я ничего не могу сделать, кроме как сидеть неподвижно.
Мужчина открывает крышку массивного ящика с инструментами. Он моего роста и мускулистый. Золотое обручальное кольцо обвивается вокруг его безымянного пальца, и это привлекает мое внимание, когда он перекладывает инструменты туда-сюда, наконец останавливаясь на чем-то, похожем на массивные болторезы.
— Кто, ты сказал, тебе платит? — Спрашиваю я, вспоминая, как вел бухгалтерию после смерти отца и не увидела в счетах ничего, что показалось бы мне зловещим.
Он ухмыляется, крутя болторез.
— Я не говорил и не буду. Так что не спрашивай снова.
Я качаю головой. — Что за черт.
— Таким мужчинам, как ты, нужны такие, как я... — он замолкает, когда я резко поднимаю на него глаза, поскольку его слова перекликаются с тем, что сказал Коннер той ночью. Интересно, будет ли та ночь преследовать меня постоянно теперь, когда воспоминания вернулись.
Когда он начинает прорываться сквозь слои цепей, удерживающих меня внизу, мой разум кружится, остатки электричества и его горячего прикосновения остаются и пытаются затащить меня обратно. Меньше всего в жизни я хотел снова закрыть глаза. Логика подсказывает мне, что когда-нибудь мне придется поспать. Но я знаю, что если я утоплю свой мозг в достаточном количестве виски, то смогу избавиться от наводнения, которое, кажется, открылось в моей голове.
— Черт возьми, они использовали много цепей. Кто тебя держал? Чего они хотели?
Вопрос застает меня врасплох. До этого он говорил так ясно, как будто знал, у кого я. Но теперь я знаю, что он понятия не имел.
— Я думал, ты знаешь, — говорю я.
Он качает головой.
— У меня есть жучок в твоем бумажнике, я наблюдал за этим местом уже несколько часов, ожидая, когда уедет машина, прежде чем приехать за тобой. Но я запомнил номера. Я просмотрю их, когда вернусь в свой офис.
— А чем ты занимаешься? — Спрашиваю я.
Он снова ухмыляется, сбрасывает последнюю цепь на землю и вытирает лоб. — О, ты знаешь, немного этого, немного того.
Я рассеянно потираю запястья, глядя на состояние своей одежды и тела. Теперь, когда я двигаюсь, все болит. Это как если бы по мне проехал товарный поезд.
— Ну, что бы ты ни делал, я благодарен тебе.
-И что?
Я вопросительно поднимаю брови.
— Чего они хотели? — спросил я.
— Ответы, — говорю я, не выдавая больше ничего. Я не знаю, кто он. Однако я точно знаю, на что пойдут люди, чтобы оказаться там, где я сейчас. Мой отец оставил мне наследство, которое оценивается в миллиарды. Любой продал бы душу, чтобы быть там, где я сейчас. Я дам ему не больше, чем он дал мне.
Он кивает, посмеиваясь, пока собирает свои инструменты.
— Справедливо. Что ж, по крайней мере, теперь ты знаешь, что в трудную минуту, я уже в пути.
— Я благодарен, это так. Но, признаюсь, мне интересно, кто, черт возьми, платит тебе за слежку за мной.
Он пожимает плечами.
— Не моя проблема. Мне щедро платят за выполнение работы, и я делаю это в меру своих возможностей. Хотя это и не мой звездный час, учитывая время, которое мне потребовалось, чтобы извлечь тебя. У моей дочери был матч малой лиги, и я не захватил свой рабочий телефон. Это бы помогло мне засечь тебя в тот момент, когда ты слишком надолго отклонился от своего обычного маршрута. Это моя вина.
Я наблюдаю за тем, как он собирает свои инструменты, словно чинит мой водонагреватель после зимней метели. Он кажется мне странным персонажем. Он снял меня с гребаного стула на складе и ведет себя так, как будто сегодня любой другой гребаный вторник.
— Я подвезу тебя домой, ладно? — спрашивает он.
— Я имею в виду, я не собираюсь садиться в uber в таком виде, — признаюсь я.
Он встает между моих ног и поднимает меня. — Ты можешь идти, или тебе нужно опереться на меня?
Мои колени мгновенно подгибаются под моим весом. — По-видимому, мне понадобится помощь.
— Они, должно быть, действительно хотели получить эти ответы, ты в плохой форме, — признает он.
Да, она это сделала.
Когда он помогает мне забраться во внедорожник, я замечаю игрушки на заднем сиденье. Что это за мужчина, который случайно отрывается от своего семейного вечера, чтобы прийти и спасти человека только для того, чтобы вернуться домой и уложить своих детей?
Однако в той ситуации, в которой я нахожусь, у меня нет права сомневаться в этом.
Обратная дорога к моему дому проходит в тишине.
Он помогает мне войти в здание, пользуется задним лифтом, чтобы доставить меня в мой пентхаус, подальше от посторонних глаз.
— Не волнуйся, никто не знает, что ты пропал. Конечно, знают самые близкие тебе люди. Но я уверен, что это внутреннее дело компании.
Когда я, наконец, остаюсь один в своей гостиной, я смотрю вокруг на то, какая у меня, блядь, человеческая смелость жить так, как я живу. Все это время она жила в гребаном подвешенном состоянии, разбираясь с тем беспорядком, в котором мы оставили ее на полу. Гадание о том, что знает Коннер, теперь станет моей новой навязчивой идеей, пока я не смогу привести его сюда.