Теперь, когда ко мне вернулись воспоминания, он первый, к кому я собираюсь обратиться. Но я не знаю, как много он мне расскажет, ведь он всегда любил эту жизнь больше, чем я.
— Вы справитесь сами, мистер Станнер?
— Да, со мной все будет в порядке. Спасибо.
Моя дверь закрывается, когда он уходит, и я падаю на колени, позволяя всей глубине эмоций пронзить меня, как рою разъяренных ос, расклевывая мои внутренности, пока я кричу в агонии от боли, вызванной повторным переживанием той ночи и того, что я сделал.
Теперь я знаю, что я гребаный монстр.
Но важно то, что я делаю дальше.
По крайней мере, я надеюсь.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Карина
М
еня все еще не покидает чувство вины за то, что я сделала с Эмери на складе. Что я позволила случиться с ним, что натворили мои руки. Я не могу отрицать, что чувствую себя заново рожденной, как сказал Гейдж, он поможет мне почувствовать.
— Ты не сделала ничего плохого, — говорит мне Гейдж, перегибаясь через край ванны и убирая мои мокрые волосы с плеч. Я сказала ему, что мне нужно время. Я практически попросила его возвратиться в тень. Но как только я вышла из машины и посмотрела на устрашающий викторианский дом, вырисовывающийся в темноте, я не смогла войти туда одна. Он понял это в одно мгновение и заглушил свою машину, завел меня внутрь, приготовил мне ванну и усадил меня в нее. Он стал тем, кто медленно помогает мне восстанавливаться, кусочек за кусочком. Но я должна разрушить искусно возведенный барьер лжи и комфорта, который я возвела вокруг себя. И, думаю, теперь я это понимаю.
— Тогда почему я так себя чувствую? Мою грудь словно сдавили тисками. Я не могу дышать после этого... Я не могу...
Он поворачивает мое лицо, крепко сжимая пальцами мой подбородок.
— Тебе причиталось за сегодняшний вечер. Теперь мы вернемся и посмотрим, что он помнит. Что ж, я это сделаю. Я не хочу, чтобы тебе пришлось услышать это от него.
— Я не знаю, смогу ли...Хочу ли я знать? Это все, чего я хотела все это время. Знать. Теперь я знаю, что кто-то умер той ночью. Я выжила, Гейдж. Это могла быть я. Это меня могли похоронить.
Он качает головой, ярость струится по его лицу.
— Тебя похоронили, Карина. Разве ты этого не видишь? Они похоронили тебя в ту же секунду, как поняли, что ты ничего не помнишь. Они расплатились с тобой, как расплатились бы с любыми другими своими проблемами.
Он прав. Я знаю, что он прав. Но мой разум не хочет этого признавать. Они похоронили меня так глубоко, что я даже никогда не сомневалась в этом. До тех пор, пока в памяти не начали всплывать небольшие проблески его лица после встречи с ним на пресс-конференции. Тогда я была одержима местью, ответами, чем угодно, лишь бы успокоиться. Все, что угодно, лишь бы я меньше боялась гребаного мира за пределами моего дома.
Но то, что я сделала сегодня вечером, было не мной. Не так ли? Это значит, что я способна на такое же насилие, каким был Эмери той ночью в Вестпойнт Хаус. И мне не нравится липкое, тяжелое ощущение, которое это оставляет после себя.
— Он собирается рассказать нам, что он сделал. Ты узнаешь, и тогда сможешь выбрать, как жить дальше, — говорит Гейдж, выводя меня из нарастающей паники.
— Что ты имеешь в виду? Решу двигаться вперед, каким образом? - Мои слова звучат даже не так, как будто я обращалась к нему, как будто я на автопилоте, преодолевая тяжелое дерьмо, чтобы добраться до чего-то лучшего. Что-то похожее на мою старую жизнь.
— Что ж, — говорит он, — когда мы выясним масштабы того, что он сделал, что закопал, тебе придется решить, что с ним делать.
Звонит телефон Гейджа, заставляя меня подпрыгнуть, и вода расплескивается от моего движения.
— Извини, я должен ответить, — говорит он, выходя из комнаты.
— Разобраться с ним? — Шепчу я про себя. Он имеет в виду убить его? Я бы никогда не смогла оборвать чью-то жизнь. Да, то, что он сделал, было ужасно, но я ни в коем случае не палач. У меня скручивает живот, и внезапно ванна кажется слишком горячей.
Выдергивая пробку из слива, я выхожу и заворачиваюсь в полотенце, выхожу из своей ванной и слышу громкие крики Гейджа, который звонит по телефону в коридор. Двигаясь по этажу, я прижимаюсь ухом к двери.
— Что значит — он ушел? Я, конечно, оставил его прикованным! - Говорит Гейдж, и мое сердце замирает, страх пронзает меня. Мое тело становится похожим на ледяной кирпич, меня охватывает ужас, когда я вспоминаю все, что я уже сделала своему боссу, сделала на глазах у своего босса, и теперь он освобожден от своих пут. Этических и моральных границ, которые я переступила в одиночку, достаточно, чтобы меня уволили и арестовали одним махом.
Я больше ничего не могу слушать, возвращаюсь к своей кровати, плюхаюсь на нее и пытаюсь унять охватившую меня панику.
Он собирается прийти за мной.
И нет причин, по которым он не мог бы. У него есть ресурсы, которых нет у обычного человека. У него есть средства погубить меня за то, что я сделала. И на его месте я бы именно так и поступила. Чувство самосохранения берет верх над нами. Он собирается похоронить меня заново, и на этот раз я не уверена, что там не будет настоящей грязи.
— Извини, — говорит Гейдж, возвращаясь в комнату. Видя, что я сижу на краю кровати и тяжело дышу, он опускается на колени и приподнимает мое лицо. — Эй, все в порядке. С тобой все будет в порядке! — говорит он мне.
— То, что я с ним сделала... Я такая же, как он. Я монстр, и теперь он свободен! Он придет за мной, Гейдж. — Мои руки дрожат, и я сжимаю их вместе, чтобы остановить, прежде чем Гейдж прикоснется к ним.
Он качает головой. — Он придет не за тобой. И то, что ты сделала, было оправдано. Черт, больше, чем то, что ты сделала, было оправдано. Он легко отделался, если хочешь знать мое мнение, и я знаю, что он будет чувствовать то же самое, но это будет недолго, ты права. Я собираюсь выяснить, кто помог ему сбежать, и тогда он будет моим.
Качая головой, я бормочу: — Мы не можем. Нам нужно оставить это. Я в порядке.
— Нет, малышка, это не так. - Его рука легко гладит мою щеку, его прикосновение успокаивает меня. — Но ты будешь. Я собираюсь посмотреть, как ты заберешь обратно то, что забрал он. Так же, как я сделал сегодня вечером. И, черт возьми, это было прекрасно.
Моя грудь нагревается, тело оживает под его прикосновениями и словами. Я облажалась, и я знаю, что это так. Я не должна испытывать таких чувств к мужчине, который явно психопат, но все, чего я хочу, — это чтобы он уложил меня обратно на кровать и заставил забыть Эмери. Заставь меня забыть, что его прикосновения когда-либо существовали.