— Пожалуйста, будь тем самым, — говорю я ему, закрывая глаза и вытаскивая папку. Он скользит по файлам, которые лежат рядом, и от этого звука у меня скручивает живот.
Я возвращаюсь в гостиную, сажусь и делаю робкий глоток виски, прежде чем решаюсь открыть бутылку.
Когда я это делаю, у меня перехватывает дыхание. Фотодоказательства выполненной работы находятся внутри. С запиской на обороте с просьбой о немедленной оплате.
Дом прогорел до хрустящей корочки, внутри почти выпотрошен.
По крайней мере, ты не зря потратил свои деньги.
От мысли о том, что Карине пришлось бороться, чтобы выбраться из огня, у меня сводит живот. Я просматриваю еще фотографии, некоторые из них горели до прибытия пожарных.
Внутри тоже есть несколько удостоверений личности, выданных государством.
Имя Аманды Эдер написано на одной из украденных лицензий.
— Твою мать. - Я выдыхаю, но это не унимает жгучих эмоций в моей груди. Я, конечно, знал, что девушка умерла. Но ее имя...
Я никогда не знал ее имени.
Никогда не интересовался ее именем.
Что со мной не так? В течение многих лет после пожара — после их гибели — я жил на грани безумия. Чувство вины много раз чуть не заставляло меня признаться властям. Коннер всегда отговаривал меня от этого. Всегда поддерживал мой рассудок.
И как я собирался рассказать им о своем участии, если я ничего не мог вспомнить? Я до сих пор, черт возьми, не могу.
Так он всегда удерживал меня от откровенности. Факты.
И дело было в том, что я был под кайфом и пьян и не помнил ничего, что сделал Карине. Кроме того, что ударил ее. Этот единственный момент живет в моей памяти так же свежо, как все, что я когда-либо делал в своей жизни.
Мой кулак врезается ей в лицо, под ним хрустят кости.
Из этого состоят мои кошмары.
Это было так, как будто наркотики были на водительском сиденье, а я был пассажиром, просто участвующим в поездке.
Когда я нахожу рукописный список, явно составленный моим отцом, я останавливаюсь и просматриваю его с учащенно бьющимся сердцем.
Тела Деклана и Аманды уничтожены с помощью огня. Улики будут сожжены за ненадобностью.
Заплати местному полицейскому управлению, чтобы оно закрыло дело.
Убедись, что Коннер хорошо справляется со своей ролью.
Эмери ничего не помнит.
Найди и заплати пропавшей девушке из туалета.
Найден фиксаж, позволяющий получить солидный шантаж для девушки с мероприятия.
Убедись, что Уэс ведет себя тихо.
Похорони все.
Последняя строчка все крутится и крутится у меня в голове. Но одна вещь, которая меня поражает, — это сам список. Зачем его составлять? И зачем оставлять его здесь, где его можно найти? Я думаю, к тому времени, когда это произойдет, он будет уже далеко отсюда. Так что это не его проблема.
Еще одна вещь, которая меня беспокоит, — это упоминание Уэса. Теперь, когда я думаю об этом, я не видел его с той ночи. Я не знаю, поступил ли он в Стэнфорд, как планировалось. Я больше ничего о нем не знаю, кроме того, что в ту ночь он изо всех сил пытался привести в чувство своего друга и был ужасно обеспокоен тем, что оказался замешанным во все это.
Я кладу список себе на колени, обратно в папку. Вытираю лицо и откидываюсь на спинку стула, слова шуршат в моем мозгу.
Убедись, что Коннер хорошо справляется со своей ролью.
Закрыв файл, я направляюсь к кухонному островку, к боковой стенке которого подключен мой телефон. Открывая его, я отправляю сообщение Коннеру.
Мне нужно, чтобы ты подошел.
Сейчас? Уже полночь, чувак. Ты когда-нибудь спишь?
Сейчас.
Уф, я буду через двадцать минут. У меня гость, если бы ты потрудился спросить...
Я не знаю. И насколько я знаю, я спасаю девушку от ужасной ночи секса и необходимости улизнуть утром. Я не утруждаю себя одеванием, но наливаю в большой стакан виски и плюхаюсь обратно в свое кожаное кресло.
Жар от огня сейчас почти невыносим, но это напоминает мне, что я жив, когда их нет. Сегодня в воздухе витает холод смерти, и от него трудно убежать.
— Какой ущерб, чувак? — Спрашивает Коннер, шаркая ногами по гостиной и опускаясь на такой же кожаный диван напротив меня.
Я бросаю папку в его сторону, и несколько бумаг выпадают и падают на землю. Он поднимает их, раздраженно ворча, прежде чем просмотреть один за другим.
Я даю ему достаточно времени, чтобы добраться до списка и прочитать его, следя за каждой мелочью на его лице. Он, как всегда, держится стойко, ничем себя не выдав.
Всегда быть хладнокровным, собранным персонажем. В конце концов, именно этого требовал от нас отец. Хотя у него это всегда получалось лучше, чем у меня. Я всегда носил маску. Я могу сбросить ее, когда остаюсь один.
Его просто так воспитали. Приучили быть мерзким и холодным.
Маска, которую он носит, излучает тепло, и я вижу, как она ускользает, когда он поднимает на меня взгляд. — И? Что ты хочешь, чтобы я с этим сделал?
— Ну, мне просто интересно, в чем заключалась твоя роль, Коннер?
Он складывает все фотографии и бумаги обратно в папку и отбрасывает ее на другую сторону дивана.
— Что это, чувак? Допрос?
Я пожимаю плечами.
— Нет. Я просто хочу знать, насколько глубже была та ночь. Ты знаешь, поскольку я мало что помню. О, и кого это ты нанял, чтобы вытащить меня со склада прошлой ночью? Кто следит за мной?
Его бровь приподнимается в замешательстве, и это кажется искренним. Но змея носит много кож. — Склад? Послушай, Эм, я знаю, что последние несколько дней ты был не в себе, но я...
У меня вырывается нелепый пьяный смех.
— Не в себе? Коннер, меня похитили, приковали к гребаному стулу и сделали хорошую дозу электрошоковой терапии. Я думаю, мой испуг оправдан, не так ли?
Коннер встает, кровь отливает от его лица.
— Что?! Кто это с тобой сделал? Почему ты только сейчас рассказываешь мне? Позволь мне сделать несколько звонков.
Вот тогда-то я и вижу это.
Он потомок моего отца. Тот, кто чинит все для меня. И одному Богу известно, как ему это удавалось и как далеко он заходил. Потому что я никогда не заботился о том, чтобы присмотреться как следует.
— Что ты сделал, Коннер?
Он не слушает, и я встаю и со стуком ставлю стакан с виски на пол.
— Повесь трубку, Коннер!
Раздается звуковой сигнал, когда он нажимает кнопку отбоя, его глаза встречаются с моими. И, наконец, в них появляется страх. И это первый раз, когда я вижу, что мой лучший друг по-настоящему похож на человека.