Она поворачивается и смотрит в окно. — Ты снова был на улице?
— Ты подняла шторы, чтобы я тебя не видел? — спрашивает он, игнорируя ее вопрос.
Мой взгляд мечется между ними, плечи горят, когда я держу руки поднятыми в защитном жесте.
— Слушай, я как раз собирался уходить, — начинаю я, - но Гейдж маниакально смеется.
— Ты никуда не пойдешь, пока я не разрешу, — рычит он.
Карина вздыхает.
— Иди, Эмери. Я тебе позвоню.
Проходя мимо Гейджа, я поворачиваюсь спиной к двери, держа руки поднятыми.
— Я буду держать тебя в курсе всего, что найду, — говорю я ей, и Гейдж делает шаг ко мне.
— Держись от нее подальше. Единственная причина, по которой твои мозги сейчас не на гребаных стенах, это из-за нее.
— Помни, что я говорил о нем, Карина. Будь осторожна.
— Я? То, что ты сказал обо мне? Что это? — Гейдж поворачивается к Карине, перекладывая пистолет в одну руку и держа его направленным на меня.
— Ничего, он просто хочет, чтобы я была осторожна и имела на это право, — Карина машет рукой в его сторону, где он показывает ей свое истинное лицо. Он не в себе и доказывает каждую частичку моей точки зрения без того, чтобы мне пришлось что-либо говорить.
Гейдж усмехается. — Твой насильник хочет, чтобы ты была осторожна со мной, человеком, который никогда не тронул бы и волоска на твоей голове.
Я смеюсь, опуская руки. — Ты наставил на меня пистолет.
Он проходит мимо Карины, прижимая меня к двери и прижимая дуло пистолета к моему виску. Холодно, и на самом деле приятно ощущать жар всего, что бушует в моих венах. Гнев, страдание и стыд.
— Тебя я бы убил. Ради нее, — говорит он мне. И я верю каждому слову.
Переводя взгляд с Карины на него, замечая слезы, текущие по ее щекам, я испытываю к нему все большее уважение. С ним она в большей безопасности, чем со мной. Я понимаю, что представляю угрозу для нее.
— В этом мы можем согласиться. И я не знаю, могу ли я... — я сглатываю, когда Гейдж неестественно поворачивает голову, сверля меня проницательным взглядом. — Я не знаю, воспользовался ли я ею.
Гейдж на мгновение оглядывается на Карину.
— Пожалуйста, не надо, — умоляет она.
Ее мольбы сохранить мне жизнь сбивают меня с толку. Не уверен, что на ее месте поступил бы так же. Они оба лучше меня.
Когда он убирает пистолет от моей головы, пряча его за спину, за пояс, волна эмоций, которые я не готов распаковывать, захлестывает меня, и я закрываю глаза.
Я открываю глаза и встречаюсь взглядом с Кариной. — Просто уходи, — говорит она.
Когда я выхожу на улицу, направляясь туда, где велел водителю подождать, я останавливаюсь и смотрю на звезды.
Что-то сжимается во мне, когда я понимаю, что, возможно, заслуживаю то, что он собирался сделать. Воспоминания тоже приводят меня в замешательство. Настолько облажался, что я был готов позволить ему сделать это.
Черт, я должен во всем разобраться.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Карина
М
ы с Гейджем долго смотрим друг на друга, прежде чем он направляется ко мне. Из его глаз не исчезла боль, а рука все еще сжимает пистолет. Однако я не отступаю. Даже после его признания, даже после всего, что он сделал, я испытала облегчение, увидев, как он ворвался в дом. Благодарна, что он все еще наблюдал за мной. Все еще присматривает за мной.
Какая-то больная, извращенная сторона меня ненавидела себя за то, что попросила его дать мне время.
— Что ты делаешь, малышка? Почему он был здесь? — спрашивает он, и его голос становится мягче, чем когда он разговаривал с Эмери.
— Я проснулась от ужасного кошмара, и он звонил кучу раз. Я просто подумала... Я просто хочу знать, понимаешь? Я хочу знать правду, и я хочу, чтобы это поскорее закончилось.
— И? Что он сказал? - Он возится с пистолетом, прежде чем положить его на столик возле дивана. Он возвышается надо мной, и я запрокидываю голову, чтобы посмотреть на него снизу вверх.
На нем толстая куртка, и кто может его за это винить? На улице едва ли двадцать градусов. На его каштановые волосы надвинут капюшон, придающий ему то, что я нахожу чертовски привлекательным.
— Он сказал, что тоже хочет это выяснить. Он расспрашивал Коннера, но Коннер ни хрена ему не сказал. Он сказал, что не знает, был ли это кто-то из них. У него нет никаких воспоминаний после того, как он ударил меня.
— Странно, что так.
Я вздыхаю. — Ну, он сказал, что был пьян и под кайфом. Судя по тому факту, что в ту ночь от упомянутых наркотиков умерли два человека, ему повезло, что он остался жив.
Гейдж закатывает глаза и бормочет что-то о том, что удача на исходе, пока я борюсь с желанием прижаться к нему и позволить ему обнять меня. Пусть он прогонит тревоги и кошмары прочь. Поскольку он живет в тени, он их не боится. И они это знают.
Мой разум продолжает напоминать мне, что это он устроил пожар. Он и меня чуть не убил.
Словно находясь в моем мозгу, он замирает, глядя на меня сверху вниз, и от него исходит нервная энергия.
— О чем был твой сон?
Я прикусываю губу.
— Карина, — произносит он срывающимся голосом в конце.
Я закрываю глаза. — Там был дым. Это было воспоминание, и я была внутри дома, когда был дым и пламя. Но я чувствовала себя такой вялой, как будто не могла думать, не могла правильно двигаться...
— Когда тебя вырубают, это происходит с человеком, — добавляет Гейдж.
Я качаю головой. — Нет, мои воспоминания о том, как Коннер забирал меня из дома, всегда были четкими, это как будто преобразилось. Изменилось. Я этого не понимаю. Как я могла видеть это так ясно оба раза, но оба раза я видела это по-разному?
Кажется, его осеняет осознание, но он продолжает молчать.
— Что? О чем ты думаешь? — Спрашиваю я.
— Ну, если тебя накачали наркотиками...
— Я не употребляю наркотики. Я ничего не делала. Черт, я даже не могла позволить себе поесть. Я смотрю на него, и его захлестывает печаль. — Не жалей меня. Я та, кто я есть, из-за своего прошлого, как и все остальные.
— Я это знаю. Конечно, я это знаю. Но это просто думать о тебе, когда рядом никого нет...Это ранит мою гребаную душу, Карина.
Я замечаю, что он назвал мое имя, а не какое-нибудь прозвище, как обычно, и это вызывает вибрацию в моем животе. И они движутся на юг.
— Если меня каким-то образом накачали наркотиками или у меня было сотрясение мозга, могу ли я доверять тому, что помню? – спрашиваю я.
Он откидывает капюшон назад, проводя руками по своим непослушным волосам.
Когда я вижу его неопрятным, со мной что-то происходит. И мне приходится напоминать себе о ситуации, в которой я нахожусь. Хотя все, о чем я могу думать, — это его завуалированные угрозы заставить меня пролить за него кровь, и мое тело нагревается от этой мысли.