Что ты делаешь?
Это не я. Мне нравится моя жизнь. Я не хочу умирать.
А ты нет?
Эта мысль останавливает меня на полпути. Адреналин и стыд танцуют вместе, и мой разум кружится от мыслей, кружащихся в моем мозгу.
Я не жила, а он заставляет меня чувствовать себя живой.
Вот почему "Край тьмы" так привлекателен. Да ведь он так чертовски затягивает.
Когда его лезвие пронзает нижнюю часть моей груди, я возвращаюсь к настоящему, беспокойство сдавливает мне горло. Я стараюсь держаться как можно тише, чтобы он меня не порезал.
Это странная вещь — очарование моего преследователя. Хотя я знаю, что не хочу, чтобы он порезал меня, и я знаю, что боюсь, я также взволнована тем, что он может сделать. Как он отреагирует, если я пролью за него кровь. Его предыдущие слова крутятся у меня в голове, и я всхлипываю.
— Скажи мне, малышка, ты боишься? — спрашивает он, наклоняясь.
-Да.
Он выпрямляется.
— Хорошо.
Давление на лезвие немного ослабевает, когда я чувствую, как он уходит внутрь себя.
Я хватаю его за руку, поворачиваю лезвие и прижимаю к своему горлу.
— Но я тебя не боюсь. Покажи мне.
— Карина, — шепчет он.
— Покажи мне, сталкер. Или я проживу остаток своих дней в неведении.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Аноним
В
се в моем мозгу кричит мне бросить ее. Даже когда ее соблазнительное, красивое тело выставлено напоказ под моим клинком. Она не создана для того, чтобы быть с таким мужчиной, как я. Она склоняется к тому, что я заставляю ее чувствовать, конечно. Но надолго ли? Как скоро она поймет, что расстройство, которым заражен я, проникло в нее? Что я заразил ее.
Потому что именно это и произойдет.
Но когда она прижимает мой клинок к своему горлу, ее маленькая рука дрожит на моей, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не дернуться. Не позволить ей пролить за меня кровь. Потому что я живу в разврате, когда не прячусь в тени. И она уговаривает мою темную сторону приблизиться к ней. Не зная, какую опасность это представляет для нее.
Мне не следовало оставаться.
Я сломал эту чертову дверь, вот почему я это сделал. Прямо сейчас под ней стоит кухонный стул, который закрывает ее от ветра. Я планировал починить это, пока она спит, но она планировала поиграть со мной. И теперь под моей плотью скрывается сила, которую нужно подпитывать.
— Ты знаешь, как сильно я хочу увидеть, как ты проливаешь за меня кровь? Не дразни меня, Карина. Это не игра.
— Я так не думаю, — шепчет она.
— Тогда почему? - Я чуть не задушил вопрос в горле.
— Потому что ты заставляешь меня чувствовать.
— Что я заставляю тебя чувствовать? — Спрашиваю я, теперь не зная, чья рука дрожит на лезвии.
— Все. Страх, возбуждение, похоть, жадность, — хрипит она, убирая свою руку из моей.
Я убираю нож, двигаясь, чтобы снова оседлать ее. Она такая красивая. Ее большие груди слегка приподняты под действием силы тяжести, ее упругие соски покрылись бисеринками под потоком воздуха в комнате. Ее живот не плоский, и он переходит в округлые бедра, в которые у меня так и чешутся зубы укусить и заставить ее кричать для меня.
Каждый дюйм ее тела — гребаный холст. Если бы я перевернул ее, я мог бы пометить ее более чем щедрую задницу своими зубами и лезвием, и я знаю, что она бы мне позволила.
Она — сбывшаяся мечта ебанутого мужчины, и ее подчинение дает мне то, в чем я и не подозревал, что нуждаюсь.
Власть.
Она смотрит на меня снизу вверх, ее светлые волосы веером разметались по подушке, ее голубые глаза, кажется, светятся в лунном свете, когда она прикусывает губу. Это все, что я могу сделать, чтобы сохранить самообладание. Но она должна знать, кто я. Должна знать всю степень того, во что она ввязывается со мной.
У всех людей есть врожденное чутье, если мы присмотримся достаточно внимательно. Если мы прислушаемся. То, которое сообщает нам, когда хищник поблизости. И именно это чувство удерживает женщин подальше от меня. Даже средь бела дня они отворачиваются и уходят в другую сторону, когда я рядом с ними. Я не виню их; я просто знаю, что так оно и есть.
Женщинам, которых я трахаю, хорошо платят, и они подписали контракты с компаниями, у которых я их покупаю, чтобы они держали язык за зубами.
Залезая в задний карман, я хватаю наручники, которые захватил с собой, чтобы воспользоваться ими после домашнего визита в дом Райкера. Я позволяю им болтаться на одном пальце, ее глаза скользят по ним, когда она выдыхает.
— Руки над головой, малышка, — говорю я ей, и она подчиняется слишком быстро.
Все, что она делает, выводит меня из себя, а должно быть наоборот. То, что с ней случилось, всегда в глубине моего сознания. Всегда маячит. И какую роль я сыграл в этом. Неосознанно, конечно, но все же.
Либо она самая сильная женщина, которую я знаю, либо она играет в игру. И у меня нет времени разбираться в этом. И, если честно, я не хочу. Я буду играть на доске, которую она настроила против меня, до тех пор, пока она будет держать меня в игре.
Я быстро приковываю ее наручниками к каркасу кровати, который сделан из обработанного металла с цветочными узорами, если я правильно помню. Обычно я прихожу только в темноте.
Ее дыхание участилось, когда я усмирил ее, и я понимаю, что ей понадобится выход.
— Выбери стоп-слово, — говорю я ей.
— Что? — пищит она.
— Выбери слово, которое вернет меня с края пропасти. То, которое, если его произнести, заставит меня остановиться.
Ее красивые светлые брови задумчиво хмурятся. — Вуайерист, — говорит она, и я не могу сдержать ухмылки.
— Это твое слово, держи его все время в голове. Я остановлюсь, если тебе понадобится. Ты контролируешь ситуацию, Карина. Только не я.
Она горячо смеется, когда я наклоняюсь и беру в рот ее сосок.
— Я привязана наручниками к кровати. Я не контролирую ситуацию.
Я отрываюсь от ее груди, и она хнычет. Это вызывает трепет прямо у кончика моего члена. — Тогда проверь это, хм.
Она втягивает воздух, когда я прикладываю кончик лезвия к ее половой губе, вращая им так, как она видела, что я делаю со своей ногой. Кончик вращается, все глубже и глубже вдавливаясь в ее плоть.
Но она раскрывается передо мной, как цветок в первый день весны, со стоном, украшающим воздух.
— Черт, — хрипит она, отрывая задницу от кровати и прижимаясь к моему лезвию.
— Карина, черт возьми, — стону я, наблюдая, как она оживает под моими прикосновениями. На каждом шагу она удивляет меня и сводит с ума.
Она может стать причиной моей смерти.
Когда я отвожу лезвие назад, мельчайшая капелька крови с металлическим звоном рассекает воздух. Я опускаюсь и нахожу его языком, смакуя, прежде чем втянуть губку ее киски в рот. Она прижимается к моему рту, и я порочно ухмыляюсь.