Я снес Вестпойнт-Хаус. Мы с Кариной смотрели, как он разлетался на куски. Весь день шел дождь, пока бригады работали над удалением кусков по крупицам. И я подумал, что это уместно. Как будто это очищало нас от пятен нашего прошлого. Мы ушли оттуда новыми людьми, полностью контролирующими ситуацию и пытающимися стать чем-то другим.
Я, наконец, убираю руку с двери и направляюсь к лифту, натыкаясь на Сюзанну, когда слишком быстро заворачиваю за угол.
— Черт! Ты меня напугал! — визжит она.
Я прижимаю руку к сердцу, тяжело дыша, когда смех покидает меня.
— Прости. Я не знал, что здесь еще кто-то есть.
- Ты же знаешь, что это так. Карина перегружала меня работой. Взяла мою компанию и вернула ее мне, сославшись на слишком много ошибок и на то, что я не придала ей должного значения. Она думает, что основные средства массовой информации съедят ее живьем.
Я ухмыляюсь. Звучит как Карина.
— Что ж, тогда тебе лучше приступить к делу.
Карина вернулась к работе в тот день, когда обещала, и не уходила. Теперь она важная часть "Станнер Энтерпрайзиз", и я не представляю компанию без нее. Она подталкивает нас всех к тому, чтобы добиваться большего, и не дает нам упасть духом, пока мы этого не добьемся.
Лифт звякает, и я, пожелав Сюзанне спокойной ночи, захожу в него и нажимаю кнопку "Б", чтобы попасть в подземный гараж.
Дорога домой проходит безмятежно. С приближением Рождества начал падать снег, и это делает мир волшебным. И когда я наконец подъезжаю к своему дому, я наслаждаюсь этим. Я больше не живу как холостяк, властвующий над теми, кто ниже меня. У меня есть теплый и гостеприимный дом. То, на что я люблю просто сидеть сложа руки и смотреть. Тот, куда мои друзья и семья приезжают летом на посиделки на заднем дворе. Тот, которого я никогда не ожидал с нетерпением. И это путешествие, в которое Карина меня втянула, от всего сердца является причиной всего этого, и я никогда не смогу отблагодарить ее в достаточной степени.
Я захлопываю дверцу машины, запахивая куртку, когда захрустываю тонким слоем снега на дорожке к двери. Используя свой ключ, чтобы войти, я захожу внутрь. Аромат чего-то сдобного с легким привкусом корицы доносится до моего носа, и я закрываю глаза, позволяя ему обволакивать меня.
— Я дома!
Ответа не последовало, поэтому я снимаю куртку и вешаю ее, скидывая туфли, чтобы не получить пинка под зад за то, что оставляю мокрые следы на полу.
— Камилла? — Зову я.
Когда я подхожу к арке, ведущей на кухню, я понимаю, почему она меня не слышит. Ее наушники AirPods прочно засунуты в уши, тело двигается взад-вперед, пока она слушает музыку и печет. На каждой поверхности остывающие кексы, а на ее заднице — мука, которой она, вероятно, вытирала руки последние несколько часов.
Я ухмыляюсь, прислоняясь к холодильнику, чтобы полюбоваться зрелищем.
Она фальшиво поет, и я смеюсь, прикрывая рот рукой, хотя она меня не слышит. Она оборачивается, смотрит на меня и кричит, швыряя ложку, которой пела, себе за спину. Он ударяется о буфет, а затем падает на стойку, подпрыгивая и окончательно приземляясь на пол.
Она снимает свои наушники и засовывает их в карман фартука, который идеально облегает ее соблазнительное тело.
— Когда ты вернулся домой? — спрашивает она, задыхаясь, с обвиняющим взглядом.
Я улыбаюсь, отталкиваюсь от холодильника и встаю перед ней. Мои руки находят ее бедра, притягивая к себе, когда я зарываюсь лицом в ее волосы. — Только что.
— Ты напугал меня, — тихо говорит она мне в грудь.
— Я не хотел, любовь моя. Я просто хотел посмотреть на тебя. Что здесь вообще происходит? Тебе нужны все эти кексы? И тебе следует встать на ноги? Врач сказал...
Она отстраняется, скрещивая руки на своих набухших грудях, и это только подчеркивает изгиб ее живота. — Я тоже врач, ты знаешь?
Я смеюсь, мои руки опускаются вниз, чтобы нащупать обе стороны ее беременного живота.
— Ты психолог, любовь моя. Ты ведь не обучена воспитанию детей, не так ли?
Она фыркает. — Это не может быть так сложно. И я готовлю все это для детского праздника.
— Я думал, вы с Кариной договорились, что позволите ей это сделать? Ты сказала что будешь хорошо себя вести.
Она закатывает глаза. — Я просто помогаю.
Я киваю, вытаскивая телефон из кармана и открывая его. Она наклоняется вперед, в мгновение ока выхватывая его у меня, и я улыбаюсь ей. — Она не знает, что ты делаешь, не так ли?
— Не совсем, нет. Она опускает глаза в пол.
Я приподнимаю ее подбородок, находя ее губы своими. — Это твоя последняя порция. А потом я уберу этот беспорядок. Вы понимаете меня, доктор Станнер?
Она рычит в ответ на мой поцелуй, углубляя его, когда ее руки скользят в мои волосы.
Кровь приливает к моему телу, член мгновенно удлиняется для нее, как это происходит всегда.
— Знаешь, — говорит она, отстраняясь, когда я веду ее из кухни в столовую. — Я могла бы загипнотизировать тебя, и ты бы никогда не узнал, что здесь произошло.
— О, используешь свои навыки во зло, хм? Это то, чем ты сейчас занимаешься?
Я поднимаю ее, осторожно кладу на стол, ее ноги раздвинуты под ночной рубашкой, которая надета под фартуком.
— Эмери, — хнычет она, когда мои пальцы находят дорогу домой, погружаясь в ее влажную киску, дразня и подготавливая ее для меня.
-Хммм?
— Ты думаешь, нам следует это сделать?
— Я спросил доктора. Она сказала, что все в порядке. Только то, что мне нужно было сбить тебя с ног на следующие несколько недель. Ты сбилась с ног. Ты на столе, — стону я, находя ее губы своими и заглушая ее ответный смешок. Ее язык встречается с моим, чувственно двигаясь против него.
Ее руки высвобождают мой член, и я поднимаю ее и перемещаю на край стола, прежде чем протянуть руку за ее спину, чтобы развязать фартук.
— Ты не обязан… Оставлять это включенным... — Она нетерпелива по отношению ко мне. Она была нетерпелива с тех пор, как забеременела. Ее гормоны — мой лучший друг.
Я качаю головой.
— Когда я трахал в тебя своих крошек, ты была обнаженной, раскинутой для меня, как идеальное произведение искусства. И вот так я буду трахать тебя всю оставшуюся жизнь. Ты такая чертовски красивая. Я хочу видеть каждый твой дюйм!
Она горячо вздыхает, когда я отбрасываю фартук в сторону, а затем стягиваю через голову ее ночную рубашку, сбрасывая и ее тоже. Ее полные груди возвышаются над выпирающим животом, где мальчики-близнецы растут сильными и почти готовыми к миру.