Я тут же решил, что если это так, то я предпочитаю свою Каресу.
Ее взгляд устремился к двери амбара, а затем вернулся к листку бумаги.
— Давай продолжим. Я не хочу отнимать слишком много времени от процесса создания твоего изумительного вина.
Шли минуты, и после долгого процесса изучения, какие буквы производили те или иные звуки, я улыбнулся.
— Вино. Это слово «вино».
— Самый легкий путь к учебе — когда предмет связан с учеником. Эти слова привычны для тебя, следовательно, помогают лучше понять правила написания и произношения. Ты всей душой погружен в виноделие, поэтому я решила использовать знакомые для тебя слова.
Моя грудь сжалась, когда я понял, сколько сил и энергии Кареса вложила в эти занятия. Занятия, от которых она ничего не получала взамен.
— Спасибо, — сказал я, зная, что этого слова недостаточно, чтобы описать всю мою благодарность.
Кареса положила передо мной другой листок бумаги и ручку. Два часа спустя я закончил рабочий лист, где мне нужно было обводить контуры букв. Мы прочитали одиннадцать слов, и я стал гордым обладателем iPod.
— Я загрузила туда аудиокниги, так что ты сможешь слушать их перед сном вместе с чтением печатных экземпляров.
Кареса принесла стопку книг и попросила, чтобы каждый вечер я пробовал читать одно или два предложения вместе с аудиокнигой, чтобы одновременно видеть написание слова, которое буду слышать. После этого я должен был проговорить его вслух, и тем самым научусь различать слова глазами, ушами и губами.
— Тут есть голосовое управление, так что ты сможешь просто назвать книгу, а не искать ее по названию. Я расположила их в том же порядке, что и в стопке, что бы ты случайно не прочитал не ту книгу.
По ее словам, на iPod также были загружены все оперные и концертные произведения, которые я только мог себе представить. Она сказала, что его будет легче слушать, работая в поле, чем старый кассетный магнитофон.
Более недели спустя, после нескольких дней интенсивной учебы, она принесла свой ноутбук и загрузила в него еще немного музыки. Когда «Пятая симфония» Бетховена заиграла через портативную колонку, которую она принесла с собой, Кареса повернулась ко мне:
— Ты раньше уже слышал симфонии Бетховена?
— Да, — ответил я, под звуки смутно знакомой музыки.
— Знаешь ли ты, что эта симфония считается лучшей у Бетховена?
Я покачал головой.
Кареса села рядом со мной, пока мы слушали танец струн.
— Я хотела поделится этим с тобой, — она нежно толкнула меня локтем. — Знаю, как ты любишь оперу, но я никогда не слышала, чтобы ты слушал музыку кого-то не из итальянских великих композиторов, — она подмигнула мне. — Некоторые люди могут подумать, что ты испытываешь сильную привязанность к нашим соотечественникам.
Я фыркнул.
— Некоторые люди могут быть правы.
Кареса засмеялась, садкий звук заполнил и комнату, и мои вены.
— Когда я изучала новые методы, которые мы могли бы попробовать, я вдруг вспомнила Бетховена, — она кивнула в сторону колонки. — Он написал девять симфоний. Эта одна из самых сложных, самых выдающихся и самых значимых. Эта работа всей его жизни.
— Она прекрасна, — согласился я.
Кареса повернулась ко мне лицом.
— Бетховен потерял свой слух, Ахилл. Один из самых великих композиторов был глухим. Композитор — человек, который писал музыку, слушал музыку, жил музыкой, потерял самый важный орган чувств в своей работе.
— Это ужасно, — ответил я, качая головой в сочувствии.
— Нет, — решительно сказала она. — В конце концов, это, возможно, было его величайшим благословением. Ахилл, он написал эту симфонию, когда был глухим. Его величайший шедевр был создан без возможности слышать. Разве ты не понимаешь?
Я ждал, затаив дыхание, когда она продолжит:
— То, что бросает нам вызов, то, что разрушает нас, в итоге может оказаться благословлением. Потому что наши неудачи могут сделать из нас великих. Наши самые обычные человеческие невзгоды, могут вселить в нас почти нечеловеческую силу. Наши слабости — это просто неопробованные крылья, которые ожидают, когда мы взлетим.
В течение следующей недели, с каждым выученным новым предложением и записанным новым словом, я слушал симфонию, позволяя словам Каресы звучать в моей голове.
Однажды вечером, когда я пытался читать у камина под звуки Бетховена, играющего на заднем плане, я понял, что методы обучения Каресы работают. Я позволил себе представить будущее, которое она описала мне в тот день у амбара.
И я знал, что она была права. Мои крылья были просто неопробованными, но с каждым днем они все больше становились готовыми лететь.