Он кивает один раз, затем поднимает взгляд на растущие цифры над дверью.
— Я дал тебе то, о чем ты просила.
Я борюсь с желанием закатить глаза, когда лифт замедляет ход, останавливаясь, и двери плавно открываются. Виктор жестом предлагает мне идти первой, и я выхожу в фойе, затем нервно следую за ним через двойные двери с отделкой под дерево и по короткому коридору, который ведет в гостиную, столовую и кухню. Он снимает пиджак и вешает его на спинку стула, прежде чем направиться к бару. Я бросаю свои вещи на тот же стул и направляюсь к стене с окнами, из которых открывается вид на часть города и залив, простирающийся на многие мили.
Я скрещиваю руки на груди, чтобы скрыть дрожь в ладонях. Может быть, он и не заметит, так как редко здесь бывает. Выдаю желаемое за действительное. Виктор замечает все. Хлопок пробки заставляет меня вздрогнуть, и я оглядываюсь через плечо на Виктора, который стоит у бара и наливает шампанское в два бокала.
Он жестом приглашает меня в гостиную и передает мне бокал, когда мы усаживаемся на противоположных концах дивана. Виктор сидит лицом ко мне, положив колено на подушку, между нами, а руку положив на спинку.
— Тост. — Он поднимает свой бокал. — За новые начинания.
Он подносит бокал с шампанским к губам, глядя на меня поверх края, пока делает глоток. Я хмурюсь.
— Пей свое шампанское, Макайла.
Я прищуриваю глаза и делаю пробный глоток.
— Я знаю, что ты мне изменял.
— Ты ничего не знаешь, — пренебрежительно говорит он, прежде чем опрокинуть в себя остатки своего напитка.
Взяв у меня из рук бокал, не заботясь о том, допила я или нет, он ставит оба бокала на кофейный столик. Обхватив себя руками за талию, я спрашиваю:
— Ты вообще когда-нибудь любил меня?
Я не знаю, почему я утруждаю себя этим вопросом. Это ничего не изменит, но по какой-то причине мне нужно это услышать.
Глаза Виктора скользят по моему лицу. Искра желания, которую они когда-то питали ко мне, давно погасла. Не то чтобы меня раньше не задевали слова, но все же…. Я мысленно готовлюсь к удару.
— Нет, — просто говорит он.
Это как удар в солнечное сплетение. Резко вдыхая, я киваю и отвожу взгляд.
— Я так и думала.
— Ты удивила меня, — говорит он, и я оглядываюсь, чтобы увидеть, что он смотрит на меня, но его глаза расфокусированы. Как будто он смотрит сквозь меня, погруженный в воспоминания. — Тогда я только что разорвал свои предыдущие, за неимением лучшего слова, отношения.
Я хмурюсь, мои брови опускаются в замешательстве.
— Что, черт возьми, это значит?
— А потом появилась ты. — Зловещая улыбка появляется на его губах, и мое сердце уходит в пятки. — Твоя невинность была подобна пролитой крови в кишащих акулами водах. Я подумал, что не может быть никого более идеального для меня.
Несмотря на теплый послеполуденный солнечный свет, льющийся сквозь окна во всю стену, между нами царит темнота. Холодок пробегает у меня по спине, когда я пытаюсь убедить себя, что мужчина, в которого я влюбилась, не причинит мне вреда. Но правда в том, что он причинил мне боль в тот последний день, прежде чем уйти. Теперь я задаюсь вопросом, было ли это просто предварительным просмотром мужчины, сидящего сейчас менее чем в двух футах от меня?
Я много думала о том, что я скажу Виктору, если у меня будет возможность встретиться с ним лицом к лицу, но сейчас я разрываюсь на части. Часть меня хочет броситься к двери, но другая часть меня полна решимости заставить сказать свое слово.
Я расправляю плечи.
— Я думаю, ты использовал мою неопытность, чтобы заставить меня подчиниться, — заявляю я. Виктор приподнимает бровь.
— Кто-то провел исследование.
Он прав. Я видела фильмы и читала книги. Я провела свое исследование и собрала достаточно информации, чтобы понять, что мы никогда не будем совместимы. Хотя я и считаю, его доминирование в постели все еще сексуальным, но у меня есть свои пределы. Контроль, обман и жестокость, все это для меня твердое нет.
— Только потому, что я позволила тебе контролировать большую часть наших отношений, это не делает меня сабмиссивом, — утверждаю я.
Нет, это просто делает меня дурой.
— Допустим? — Он наклоняет голову, как будто это самая идиотская вещь, которую он когда-либо слышал. — Нравится тебе это или нет, Макайла, но ты очень покорная. — Я качаю головой, желая возразить, но он продолжает настаивать. — Что еще твой маленький поиск в Google рассказал тебе обо мне?
Что ты самовлюбленный социопат. По данным Google, конечно. Я небрежно поднимаю плечо, хотя мое сердце пытается выпрыгнуть из груди.
— Ты Доминант.
— Но ты уже знала это, — его тон обвиняющий. — Ты надеялась на Кристиана Грея? — Он приподнимает бровь.
Виктор не из тех, кто шутит, поэтому его колкость вызывает у меня неожиданный смех.
— Я не заинтересована и никогда не буду заинтересована в отношениях доминант и подчиненная.
— Я тоже. Мои желания, мои потребности, выходят далеко за рамки этого. Там существует слишком много правил. Я предпочитаю что-нибудь более… агрессивное.
Сдавленный вздох вырывается из моего горла, когда я вскакиваю на ноги и перехожу на другой конец комнаты, оставляя, между нами, некоторое пространство.
— Ты хочешь сказать…? — Моргаю я, не в силах подобрать слова.
— Я не насильник, — заявляет он, но это не ослабляет тревогу, растекающуюся по моей груди. — На свете есть множество женщин, которые более чем готовы удовлетворить мои потребности.
В кои-то веки я решаю держать рот на замке. Я не хочу знать, что он делает с другими женщинами.
Чем меньше я знаю, тем лучше для меня.
В этот момент я чувствую себя больной и крайне неуютно в своей собственной шкуре. Возможно, я неправильно на все это смотрела. Его поведение по отношению ко мне в последние пару месяцев не было связано с контролем или потребностью доминировать надо мной, унижать меня. Может быть, дело даже не в моей готовности подчиниться. Виктор, хищник, по общему признанию, и есть женщины, готовые на то, чтобы на них охотились.