Поддев большими пальцами крышку спереди, он открыл ларец.
Серый свет, сочившийся из окна, заполнил полость тенями, среди которых лежал свернутый кусок пожелтевшей ткани. Опустив руки в ларец, Криспин извлек полотнище, выложил его на стол и развернул. Поначалу он не увидел ничего, кроме выцветшей и чрезвычайно старой льняной тряпицы размером с пеленку для новорожденных. Помял материю в пальцах, выщупывая гладкое и плотное плетение, затем поднял и поднес поближе к окну, омывая ткань в последних лучах пасмурного дня.
И вот здесь он увидел…
Еле заметное, словно затертое бесчисленными прикосновениями пальцев на протяжении многих столетий — смутное, бурое изображение лица.
— Господи Иисусе…
Скептик, живший в Криспине, забился в угол и сжался от страха. Ткань несла на себе лик мужчины с бородой, в возрасте самого Криспина или немного постарше. Вполне четкое изображение, как если бы кожу покрыли краской и затем сделали аккуратный отпечаток на полотнище. Да вот только глаза не были закрыты, и бурые линии вовсе не производили впечатление краски. Словно лик был… выжжен.
Криспин попытался начать дышать вновь, и когда это ему удалось, он сделал себе мысленный выговор: «Не будь глупцом. Ты отлично знаешь, что такого попросту не существует».
Ткань была очень легкой, с небольшим затхловатым запахом, сквозь который пробивался аромат бальзама. От прикосновения в кончиках пальцев покалывало… или у него разыгралось воображение?
— Это она, да? — послышался сдавленный шепот Филиппы.
Криспин сложил ткань.
— Очень похоже. Хотите взглянуть?
Она тут же замотала головой:
— Нет-нет, просто уберите подальше.
Однако вместо того, чтобы положить плат на место, Криспин расстегнул котарди и сунул «веронику» за пазуху. Затем закрыл ларец и отнес его обратно в нишу. Взглядом окинув тайный ход последний раз, вернулся в мезонин, а там, обеими руками надавив на дверь, заставил ее задвинуться до щелчка. И без того едва видный шов спрятался в тенях угла. После этого Криспин поднял драпировку с пола и искусно развесил вновь на колышках.
Когда он закончил, Филиппа — не приблизившись и на шаг — протянула ему мешочек. При встряхивании из него донесся звон монет.
— Возьмите. Вы заслужили.
Что, ему еще надо тянуть руку подобно нищему попрошайке? Жест унизительный, в особенности когда имеешь дело с такими, как Филиппа, однако вихрь противоречивых чувств не позволил ему в точности понять, почему простая, казалось бы, сделка так его раздражает. Он проглотил собственную гордость и, выхватив предложенный мешочек, убрал его в кошель.
— Сомнений нет, — сказал он, застегивая пуговицы, — что убийца покинул комнату через Тайный ход. Возможно даже, что именно через него он сюда попал.
— Почему же он не забрал с собой реликвию?
— Ну… например, его мог спугнуть какой-нибудь слуга, и он решил вернуться попозже. Или, скажем, у него не было времени на поиски.
— Что ж, очень хорошо, — произнесла Филиппа, подчеркнуто сухо выговаривая слова. — Вы обнаружили секрет убийцы и эту ткань. Кроме того, вы получили свою оплату. А теперь я попрошу вас убрать эту вещь из моего дома.
Он поклонился:
— Да, сударыня.
Криспин шагнул к порогу. Он еще не знал, что будет делать с мандилионом или, к примеру, стоит ли рассказывать о нем шерифу. Или упомянуть про убийцу. А также про чужеземцев…
Когда Филиппа заговорила вновь, ее слова отвлекли его от собственных мыслей:
— Это наша последняя встреча?
Он обернулся и вновь увидел соблазнительные женские формы, подчеркнутые светом факела. В груди расплылось тепло.
Криспин с неожиданным удовольствием промолвил:
— Убийство так и не раскрыто до конца. Полагаю, что мы еще встретимся.
Возможно, ему показалось, но на лице Филиппы вроде бы мелькнуло выражение триумфа. Она собиралась что-то сказать, когда со стороны лестницы донеслись торопливые шаги. В проем ввалился Адам Бектон, едва не сбив Криспина с ног.
Кастелян отвесил поклон Филиппе.
— Хозяйка! — задыхаясь, воскликнул он. — Там… там…
Тут он уставился на Криспина. Филиппа досадливо щелкнула языком и вздернула подбородок.
— В чем дело, Адам? Говорите же.
— Ну… — замялся тот, поглядывая на Криспина, — они только что прибыли. И сейчас ждут в гостиной.
Филиппа будто сжалась. Криспин представил себе всех заявившихся на похороны гостей с их докучливой скорбью.
— Кто? Кто прибыл? — раздраженно потребовала Филиппа.
— Братья мастера Уолкота… — выдохнул Адам.
Залитые румянцем щеки Филиппы внезапно побелели.
— Братья?! Господи милосердный!
Глава 15
Филиппа на мгновение закрыла лицо руками и кинулась вон из мезонина. Адам не отставал.
Криспин остался в одиночестве — вернее говоря, в компании с телом Николаса Уолкота. Он бросил взгляд на мертвеца, хотя ответ, разумеется, лучше поискать внизу.
По дороге Адам обогнал Филиппу, первым подскочил к двери в гостиную и отпер ее. Криспин укрылся в тени проема, чтобы выиграть время и получше рассмотреть гостей: двое мужчин и женщина. Незнакомцы повернули головы на звук шагов. Адам отвесил поклон и возвестил:
— Госпожа Филиппа Уолкот, — после чего отступил в сторону.
Один из мужчин нетерпеливо вышел вперед. Его нахмуренные кустистые брови носили тот же оттенок, что и темные маслянистые волосы, скрытые до середины лба под зеленой круглой шапочкой, украшенной жемчужной заколкой с гербом города Сантьяго-де-Компостела. Рукава темно-зеленого упелянда носили на себе еще парочку свидетельств принадлежности к пилигримам, тем не менее наибольшее внимание Криспина привлекла к себе его мантия, вернее — ее покрой. Рукава были длинными, как того и требовала мода, однако вовсе не касались пола — хотя именно этого следовало ожидать от человека, принадлежащего к богатому семейству торговцев тканями. Мыски обуви также не были чрезмерно удлинены.
— Почему нас заперли в этом помещении? — потребовал ответа мужчина.
— Мои извинения, — сказала Филиппа, прибегнув к самому изысканному акценту, хотя в ее голосе звучали несколько истерические нотки. — Таково было правило, которое, установил сам Николас: всегда запирать любые двери.
Мужчина побагровел и был, по-видимому, готов обрушить весь свой гнев на Филиппу. Криспин решил вмешаться и кивнул Адаму, переступая порог.
Кастелян встревожено облизнул губы и объявил:
— Криспин Гест… э-э… Следопыт!
В этот момент обернулись все без исключения. Мужчина в зеленом направился к Криспину и с прищуром оглядел его ветхие одеяния.
— «Следопыт»? Да во имя Всевышнего, это что еще за выдумки?!
— Я изучаю преступления. Расследую их. Как, например, убийство вашего брата.
— Так вы, получается, шериф?
— Нет, но я часто работаю с ним.
— Вздор! Чушь! — вскричал мужчина. — И подумать только, нам даже не прислали весть о смерти Николаса! Узнали об этом из обычных сплетен! А эта его так называемая супруга… Да мы впервые слышим о ней!
— Да, вы правы, сплетни разлетаются быстрее любого гонца, — кивнул Криспин, хотя слова сердитого мужчины вызвали у него недоумение.
Мужчина недовольно фыркнул и что-то пробурчал себе под нос, рассеянно поигрывая крошечным золотым мощевиком, что висел у него на шее.
— Успокойся, Лайонел, — промолвила женщина.
Она плавно приблизилась к мужчине и взяла за руку. Ее багряное бархатное платье не отливало тем глянцем, к которому привык Криспин, когда сам носил драгоценные одеяния, однако подол был богато оторочен мехом. Впрочем, явно не лисьим. Возможно, беличьим.
— Ты пугаешь бедную девочку, — продолжила она.
Ее лицо было вытянутым и до того сморщенным, словно она только что уловила запах чего-то крайне неприятного.
— Дай возможность хоть что-то сказать нашей дорогой родственнице. У нее такой восхитительный акцент. И я сгораю от любопытства узнать, как же так вышло, что они поженились.