Маретэн вслушивалась в ритм, будто гремящий в мастерской, позволяя музыке овладеть своим сознанием и управлять движениями. Она словно плыла по бурному потоку, полностью отдавшись бешеному ритму. Наметанный глаз художницы выхватывал из воображаемой картины малейшие детали, разгадывая их тайный смысл. Она вспомнила кундалианскую девушку с длинными, как шелковый плащ, волосами, молодого в'орнна, вытворявшего безумные па с постоянной ухмылкой на лице, кундалиан, танцевавших, нежно обняв друг друга, в'орннов, которые, стоя спиной друг к другу, двигались совершенно синхронно, и всю пеструю многоликую толпу других танцующих. То, что возникало на полотне, не могло не показаться странным, каждый мазок и цветовое сочетание имели особенный тайный смысл, неразличимый для беглого взгляда.
Маретэн сама не до конца понимала, что означает эта картина. Ведь она просто пыталась передать собственные впечатления от увиденного в клубе, изобразить это посредством красок и хоть как-то разобраться в собственных переживаниях. Единственное, в чем художница была уверена, — никто в шумной толпе танцующих не чувствовал себя жертвой. Ни в одном лице она не увидела отчаяния, горечи или боли, которые всегда читала на лицах взрослых кундалиан. От музыки и бьющей через край энергии исходило спокойствие, несовместимое с царившим на Кундале горем. В умении спасаться от боли и отчаяния, охвативших Космос, и состояла уникальность этого поколения.
Она вспомнила парня, курившего лаагу, и решила нарисовать его, скрючившегося в углу, худого и сморщенного, как старый в'орнн. Он олицетворял страх, который испытывала сама Маретэн. В этом клубе вера и надежда жили бок о бок с отчаянием. Подростки были на пределе от постоянного страха, побочного продукта многовековой вражды, ненависти, расовых столкновений и неоправданного насилия.
Маретэн показалось, что ее первоначальная оценка была неверной. В этих подростках жила не только потенциальная опасность для серьезного взрослого мира. Маретэн нарисовала тонкий, добела раскаленный луч прожектора, луч хромового света, ярко высвечивающий силу, скрытую в хрупких, болезненных, на первый взгляд ненадежных телах.
С первыми лучами солнца Маретэн отложила кисть, поставила чай и приготовила завтрак. Темные глаза Сорннна, пристально следившие за каждым ее шагом, будто шептали о том, что она любима и желанна. На буфетной полке Маретэн заметила до сих пор неоткрытую коробочку из красного нефрита. Она так и застыла, прижав перепачканные краской руки к ключику из резного хрусталя на тонкой терциевой цепочке. Тихий звук ее собственного дыхания доносился словно издалека. Маретэн носила ключик, не снимая, с того дня, как огласили завещание Теттси, и успела привыкнуть к холодку в ложбинке между грудями. Сорннн не сказал ей ни слова, но стал целовать этот ключик с той же нежностью, с какой ласкал и целовал ее груди.
Внезапно молодая женщина будто впала в оцепенение и словно не своими руками достала коробочку. Нефрит холодил и обжигал одновременно.
Будто сквозь сон она услышала, как ее зовет Сорннн, однако не ответила. Дрожащими пальцами Маретэн сняла с шеи ключик, вставила в замок и, повернув его, заглянула внутрь.
Внутри не было ничего, кроме кристалла в бархатном контейнере. Маретэн тут же поняла, что перед ней инфодесятиугольник, и перед тем, как вставить его в порт голоэкрана, подержала в руках.
На маленьком экране тут же появилось лицо Теттси. Увидев знакомую улыбку, Маретэн чуть не разрыдалась.
— Дорогая Маретэн, — начала Теттси, — знаю, ты скорбишь о моей смерти. К сожалению, тут ничего не поделаешь, придется смириться. Ведь всем, кто родился, суждено умереть. Однако вместе со скорбью ты должна за меня порадоваться.
Маретэн очень удивилась.
— Ты наверняка в недоумении. Ты же знала обо всех, ну, почти обо всех моих трудностях и проблемах. Уверяю, мне было несладко, но жаловаться не стану. Теперь, когда нам уже не удастся поговорить, мне очень жаль, что приходилось столько от тебя скрывать. Поверь, я делала это не по собственной воле, а по необходимости. Спроси Сорннна, он все тебе объяснит.
Возникла небольшая пауза, будто Теттси приостановила запись для того, чтобы собраться с мыслями. Обернувшись, Маретэн увидела, что Сорннн, бесшумно спустившись с чердака, стоит рядом и смотрит на нее.
— Ты знал, — проговорила Маретэн, которой пришла на ум какая-то идея. — Иди ко мне.