— Надо открыть, — с сожалением сказал он и отправился в коридор.
Для порядка спросил «Кто там?», но ответа дожидаться не стал. Отворил дверь и радостно воскликнул:
— Кого я вижу! Какой человек! И с какой девушкой!
Он одарил Тагирова рукопожатием, а Дину сладко поцеловал в щечку, привычно привстав на цыпочки — знакомых моделей ростом с торшер у него было множество.
— Заходите, бесценные мои! — проворковал он и первым побежал в комнату, размахивая руками.
— Добрый вечер! — хором поздоровались с гостями девушка с ножницами и женщина за швейной машинкой.
Судя по всему, они смутно представляли себе, что за занавесками уже другое время суток, и продолжали доделывать вчерашнюю работу. Эрик не стал представлять гостей, а просто расчистил путь к дивану и предложил:
— Проходите.
— Это Дина, — сообщил Тагиров, подталкивая вперед свою пленницу.
Она сердито посмотрела на него, сделала несколько шагов и остановилась.
— Дина так Дина, — пробормотал Шелеп, отступая спиной в глубь комнаты,
— Дина, можно я примерю на вас платье? — не оборачиваясь, спросила лохматая женщина. — А то Муся для этого слишком низенькая.
— Ну, пожалуйста… — растерянно ответила Дина, подумав, что у швеи, вероятно, есть еще один глаз — на затылке. Иначе откуда ей знать, что она подходящего роста. — Если вас устроит моя фигура.
Тагиров тем временем схватил Эрика за плечо и с нажимом сказал:
— Не нальешь ли мне чашечку кофе? Просто кофе, без ничего.
В доме Шелепа водились только яблоки, листья салата и кофе. И было непонятно, отчего он такой круглый. Возможно, кофе влиял на вес — хозяин потреблял его в огромных количествах. Тем не менее на кухне царил художественный беспорядок, местами переходящий в хаос, как будто здесь с утра до ночи готовили сложные блюда.
— Ну-с, — сказал Эрик, усадив Тагирова как раз в центре этого хаоса и ополоснув для него чашку. — Что там у тебя?
— Проблема, — ответил тот. — Ты же знаешь, что сюда я прихожу только в крайнем случае.
— Знаю, — кивнул хозяин, дома, наклоняя кофейник.
Из носика потекла густая зернистая жижа устрашающе черного цвета. Тагиров не в первый раз подумал, что Шелеп не обжаривает, а собственноручно обугливает кофейные зерна. Впрочем, кофе все-таки получался вкусным, хотя сердце после него еще долго танцевало сиртаки.
— Я не могу тебе ничего рассказать, — Тагиров сделал маленький пробный глоток и зажмурился.
— А я ни о чем и не спрашиваю, — двинул бровками Эрик. — И не стану никогда. Я же не спрашивал, как тебе удалось вытащить меня из того дерьма… Новое имя, новый город, новая жизнь… Я тебе обязан. Твои проблемы — мои проблемы.
— У меня появился враг, — неожиданно признался Тагиров. — Личный враг. Я не знаю, кто он и чего добивается. Вообще ничего о нем не знаю. Боюсь, это не имеет никакого отношения к конторе. Меня нашли на второй квартире. Не то чтобы я особенно скрывал ее: например, приезжал туда на личной машине. Но все-таки и не афишировал. И вот мое убежище рассекретили — и дали мне об этом знать. Пока непонятно, зачем. Дина всего лишь орудие, пешка, и я пока хочу оставить ее у тебя. Ты можешь выдать ее за одну из своих моделей — она симпатичная.
— Симпатичная? — переспросил Эрик и опустошил свою крохотную чашку в два глотка. — Ты мастер осторожных формулировок. Да она красавица! Увидев Дину, Кэтрин Зета-Джонс попытается выцарапать ей глаза.
— Надеюсь, они никогда не встретятся, — пробормотал Тагиров. — Кстати, деньги за содержание девицы я тебе заплачу.
— Да ты мне уже за все заплатил, так что не беспокойся. Лучше скажи, какая еще помощь тебе понадобится. Ты ведь не станешь обращаться к своим?
— Не стану, потому что не знаю, кто на меня наезжает.
— Но ты не можешь действовать один! — Шелеп всерьез разволновался.
— Я и не собираюсь, — успокоил его Тагиров. — У меня есть люди. Особые люди! Они — порождение системы, но работают вне ее. Никаких открытых контактов и никаких следов. Общение только по телефону: на одном конце провода — они, на другом — я.
«Секретный» сотовый с одним-единственным номером, занесенным в память, находился при нем постоянно. Второй аппарат, на который поступали звонки, лежал в сумочке у руководителя некой группы "У", которая состояла из тех самых «особых людей». Вернее, у руководительницы — Лаймы Скалбе. «Интересно, — подумал Тагиров, — чем может заниматься вне службы умная, коварная и изворотливая женщина?»
Умная, коварная и изворотливая Лайма Скалбе сидела в подъезде на подоконнике между этажами и горько плакала. На полу возле нее стояли две сумки с вещами. Кто бы мог подумать, что ее роман с Шаталовым закончится так безобразно, так унизительно! «Сначала я ненавидел только твою работу, — выкрикнул напоследок Геннадий. — А теперь ненавижу тебя!» Лайма прекрасно знала, что мужчины болезненно относятся к проблеме женской занятости. У ее трижды разведенной подруги-банкирши над рабочим столом висел лаконичный плакат: «Хочешь разрушить брак — сделай карьеру». Втайне она считала, что банкирша преувеличивает, просто ей попадались тираны и деспоты.
Однако Шаталов не был ни тираном, ни деспотом, а очень даже современным мужчиной, главой строительной фирмы, который высказывал прогрессивные взгляды и весьма ценил женщин-коллег. Но когда дело дошло до личной жизни, прогрессивность слетела с него, как фантик с шоколадки. Геннадий желал, чтобы Лайма встречала его дома после работы веселая и довольная, чтобы на кухне всегда вкусно пахло борщом и котлетами. И вечера они проводили бы вместе, обнявшись на диванчике перед телевизором. А по выходным ходили в кино, или ездили на дачу, или ужинали в ресторане, смеясь, попивая вино и целуясь по дороге домой. Конечно, в этом не было ничего плохого, но…
У Лаймы не было времени ни на борщ, ни на котлеты. На кино и рестораны тем более. Оставались одни только поцелуи, и те только поздно ночью. Через день. С перерывом на командировки. Редкие ссоры перешли в частые скандалы, и до поцелуев дело доходило все реже и реже. И вот — апогей. Апокалипсис. Он выгнал ее из своей квартиры, бросив в спину обидные слова. Даже их общего кота он оставил себе, заявив, что бедолага сдохнет, лишенный воды и пищи, потому что Лайма может исчезнуть на неопределенный срок, не думая о тех, кто ждет ее дома.
Ехать в собственную пустую квартиру не хотелось категорически. Лайма решила отправиться в какое-нибудь злачное место и вдрызг напиться. Спиртное действовало на нее радикальным образом — от одной рюмки водки шумело в голове, а жизнь представлялась сладкой сахарной ватой, надетой на палочку в руках ангела.
Она загрузила сумки в багажник автомобиля, выехала на шоссе и двинулась в центр города. Несмотря на поздний час, машин было много, и мимо нее то и дело со свистом проносились любители высоких скоростей. В конце концов Лайма остановилась у ресторанчика «Посидим вдвоем», возле которого обнаружилась платная стоянка, где можно было оставить машину до утра.
— А в вашем «Вдвоем» можно посидеть одной? — мрачно спросила она у молодого человека, встретившего ее на пороге. — Или для того, чтобы тут поужинать, нужно подвергнуться клонированию?
Молодой человек улыбнулся и пригласил ее в зал, подозвав официанта. Резвым конем тот подскакал к Лайме и выпалил, запыхавшись:
— Что будете есть? А пить? Могу порекомендовать фирменный коктейль «Веселый Роджер».
— Надеюсь, он не слишком веселый, — пробормотала она, принимая бокал. — Потому что я хочу всего лишь позабыть о неприятностях, а не попасть в вытрезвитель.
— Что вы! — воскликнул добрый официант. — Коктейль очень мягкий. Да и сколько там спиртного? Так, ерунда!
После первой «ерунды» Лайма заказала вторую, потом третью и к тому времени, как ей подали горячее, потеряла нравственный облик. Слезы потекли по ее щекам и оросили шашлык из осетрины.
Тем временем ресторан заполнился до краев, и во всем зале не осталось ни одного свободного места. Только стул напротив Лаймы стоял, распахнув объятия, готовый принять нового едока. Таковой не замедлил объявиться.