— Прекратите ерничать! Как можно иронизировать, когда мы говорим о таких вещах?
Выражение лица Спирина стало жестким.
— А ты хочешь сказать, лучше причитать и плакать? Если бы я ломал трагедию всякий раз, когда кого-то убивают, меня бы давно забрали с работы прямо в психушку. Надо думать, как добраться до убийц, а не оплакивать мертвых. Ты в деле или нет?
«Бессердечный урод!» — подумал Денис. Но кивнул.
— Очень хорошо. — Спирин взял пепельницу и потушил сигарету. — Убийства снимали на камеру. Знаешь, как это называется?
— Знаю. — Денис мрачно смотрел в угол. — Снафф-муви. «Правый сектор» делал их на Евромайдане.
— Почему же «делал»? Он и сейчас их делает. Пока наши и западные политики болтают о спасении человеческих жизней, но ничего не предпринимают. Ладно. В квартире мы обнаружили несколько десятков дисков с этими фильмами. Но записи с Настей там не было. Только дети.
Я не понимал, насколько это серьезно, до тех пор, пока ты не сказал мне, что она была порноактрисой. Видишь ли, обычно порнографы не связываются с производителями подобных фильмов. Получить пожизненное ведь никому не хочется. Хотя доход снафф дает огромный — один фильм стоит пятьсот тысяч долларов. Люди, которые организовали здесь поток этой продукции, уже наверняка заработали по десять миллионов долларов на нос.
Так вот. Судя по всему, наши «клиенты» все-таки связались с уголовщиной. А это, брат, очень плохо.
Денис поднял голову.
— Я должен увидеть хотя бы один из этих фильмов. Хочу ясно представлять, с чем мы имеем дело.
— Исключено. Будь ты даже штатным сотрудником, я бы тысячу раз подумал, прежде чем показать тебе эти материалы. Никто из наших, кроме меня, их смотреть не хочет.
Денис усмехнулся.
— Да? А я думал, опер должен быть ироничным.
— Речь вовсе не о чувствах. — Спирин наклонился к Денису. — Пойми — смотреть их опасно. Как только ты просмотришь хотя бы минуту отснятого материала… с этого момента твоя жизнь будет висеть на волоске. Ты хотя бы понимаешь, какие страшные люди этим занимаются? Кроме меня, никто не хочет лезть в это дело. И правильно делают. А ты еще молокосос. Нет, рисковать тобой я не имею права. Да и майора боюсь. Если он узнает…
— Вы врете. — Денис наклонился вперед. — Никакого майора вы не боитесь. Вы вообще никого не боитесь.
— Не важно. Ты не должен видеть эти материалы. Да и зачем тебе?
Этот вопрос на минуту поставил Дениса в тупик. Он отвел глаза, и словно задумался, но взгляд его был сосредоточенным. Потом он вскинул голову и, глядя Спирину в глаза, взволнованно сказал:
— Настя.
Капитан молча смотрел на юношу.
Денис глубоко вдохнул, потер переносицу.
— Когда я увидел ее… во мне все будто умерло. Я понял, что моя жизнь уже никогда не станет прежней.
Спирин, изогнув бровь, посмотрел на юношу с неподдельным интересом.
— Да? Очень интересно. И что же?
Денис опустил взгляд и увидел, что его руки дрожат. Он стиснул их и снова поднял глаза.
— Когда я увидел Настю на этих фотографиях, которые вы мне показали, то понял: красота не спасет этот мир. Наоборот: мир погубит красоту. Настя была прекрасным цветком, который нужно было беречь. И такие цветы этот мир вырывает с корнем, потому что на их фоне яснее видит все свое уродство, ложь и несправедливость. Еще вчера я был счастлив и хотел жить вечно, потому что жизнь казалась прекрасной сказкой. Но теперь… стоит ли жить до старости? В таком мире?
Спирин, нахмурившись, внимательно выслушал Дениса. Юноша с удивлением понял, что ему легко говорить такие странные вещи этому совершенно чужому человеку. Он не ощущал неловкости, а в глазах Спирина хоть и не было сочувствия, но не было и насмешки.
Капитан встал.
— Подожди меня здесь.
I
Он вернулся с пластиковым пакетом, на который была наклеена полоска бумаги с серийным номером. В пакете лежал диск.
Они снова уселись перед компьютером. Спирин поставил диск и открыл нужную программу.
— Чтобы тебе было понятнее, что мы сейчас увидим, расскажу все по порядку. Я рассказывал тебе о похищении детей, но эта история только доказывает, что наши «клиенты» совершенно обнаглели. Раньше они, как обычно в таких делах, брали на главные роли детей-беспризорников с улицы. Ты знаешь историю с «Мосфильмом»?
— Нет.
— Никто не знает. — Спирин улыбнулся. Как показалось юноше, немного горделиво. — Пара бывших уголовников, получивших от Путина амнистию в начале нулевых, собрали на улице двенадцать мальчишек, сбежавших из детдома. Пообещали снять их в кино и пригласили на кастинг. Причем кастинг этот устроили прямо в одном из павильонов «Мосфильма». Мальчиков попросили раздеться до трусов, и в таком виде прочесть вслух страницу из книги. Все это сняли на камеру. Девять из них прошли отбор. Трое оставшихся ревели от горя, а «счастливчики» плясали от радости. «Неудачники» снова оказались на улице, а прошедшие отбор — в публичном доме для геев, где их посадили на наркотики, а потом заставляли отрабатывать дозу. А на «Мосфильме», как потом оказалось, даже ничего и не знали об этом «кастинге», и свидетелей этого дела ни одного не обнаружилось. Забавно, правда?
Денис нахмурился.
— Вообще-то не очень.
— Да? Ну, бог с ним. Примерно такая же схема была разыграна в Чернозерске. Пятеро ребят сбежали из местного детдома. Жили на улице, промышляли воровством. Один из них неделю назад принес мне вот этот диск. Сказал, что на нем заснят его друг. Ваня. Месяц назад каких-то двое мужчин проводили кастинг на частной квартире. Ваню взяли, а его нет. Ваня очень радовался. Их пообещали сделать звездами, снять в настоящем кино. Пообещали большой гонорар. Все это мальчик рассказывал мне, вытирая слезы. «Они казались такими добрыми», — говорил он. На вид пацану было не больше одиннадцати. Исхудавший, неопрятный, с дикими голодными глазами.
Ваню и других ребятишек добрые дяди увезли на «газели». Больше мальчик никого из них не видел.
За три дня до того, как он пришел ко мне, они с друзьями обчистили квартиру одного нувориша. Среди прочего, украли несколько дисков. Решили их посмотреть. Для этого ночью забрались через окно в кабинет директора детдома. У него в кабинете стоял цветной телевизор с подключенным к нему DVD-плеером. С огромным плоским экраном. Поставили вот этот диск — он хранился в коробке из-под третьей части «Гарри Поттера». И вот что они увидели.
Спирин открыл файл.
Запись длилась почти час, и во время ее просмотра Денис испытал такой шок, что просто прирос к стулу, не в силах пошевелиться.
На экране появилась та самая комната, о которой рассказывал капитан, и которую Денис видел на фотографиях.
Раздетый до трусов мужчина с длинной черной бородой, как у Карабаса-Барабаса, в шапке Санта-Клауса мучил переодетого в Пьеро Ваню. Сначала он заставил мальчика делать минет. Потом изнасиловал его. В течение получаса методично избивал, с особой тщательностью ломая руки и ноги. Мальчик громко и пронзительно кричал, а под конец начал издавать ужасные хрипы. На протяжении всего фильма за кадром звучала странная, уродливая музыка, будто лишенный слуха бездарный музыкант пытался играть то ли на свирели, то ли на флейте — разобрать было невозможно. Мелодия была безумной, лишенной гармонии, построенной на диссонансе и совершенно нелепом сочетании нот. Ритм то ускорялся, то отставал, и все не в такт; он казался каким-то задыхающимся, дерганым. В этой музыке Денису послышалась злобная веселость, издевка над всеми светлыми чувствами; она, будто возвращаясь к дионисийским мистериям древности, насмехалась над добром, красотой и справедливостью. Над самой жизнью.
Напоследок камера сверхкрупным планом показала, как умоляющему о смерти ребенку перерезали горло. Хлынула кровь. Камера задержала на ней внимание, потом появилось лицо палача с накладной бородой. Он подмигнул.
Затемнение.
J
Через десять минут Спирин и Денис вышли из отделения и направились к стоявшей у тротуара «Ладе». Капитан сообщил Денису, что ездит на ней исключительно из патриотических побуждений. Юноша не ответил. Он был бледен.