Девушки переглянулись. Даша с лукавой улыбкой повернулась к коротышке.
— Мы сами не можем. Мы честные и принципиальные девушки, понимаете? Мы считаем, что секс дозволен только с любимым человеком. И потом, это незаконно. Но у нас на примете есть одна знакомая, мы можем привести ее к вам на квартиру. За хорошую плату, разумеется.
Коротышка с улыбкой кивнул. Достал бумажник. Вытащил несколько купюр грязно-зеленого цвета.
— Столько хватит?
Хватило. Они меня продали. За семьсот с чем-то долларов. Не так уж и дешево, в общем-то.
Двое увальней скрутили меня и потащили в зал. Третий на полную громкость включил музыку. Четвертый встал у двери, отрезая путь к спасению.
Я не сопротивлялась. Первая моя мысль была не о себе, а о маме. Она не должна была узнать, что со мной сделали. Поэтому я вела себя смирно, чтобы меня не били и не оставили синяков.
Коротышка изнасиловал меня в задний проход. Было больно и мерзко. Все закончилось быстро. Коротышка встал, застегнул брюки.
— Мы уходим. Дверь запирать не будем. Ты лежи, как лежала. В квартире установлены камеры видеонаблюдения. Мы за тобой следим. Шевельнешься — убью. Ясно?
Я что-то промычала. Коротышка наклонился ниже.
— Что? — издевательским фальцетом переспросил он, якобы имитируя мой голос. — Не слышу!
— Да! — закричала я, все еще уткнувшись носом в ковер. Я стояла на коленях, опираясь на локти, платье сзади было задрано, и ягодицы находились выше головы. Страшно неудобно. Я слышала, как мой отец на кухне в разговоре с друзьями называл это «позой креветки».
Коротышка на этот раз не стал притворяться, будто не понимает меня.
— Тебе ведь понравилось? — спросил он.
— Да, — плача, ответила я. Я очень боялась, что меня начнут бить.
— Ты ведь плохая девочка, да?
— Да.
— Что «да»?
— Я плохая девочка, — прошептала я.
— Ты плохая девочка, которая любит трахаться. Да? Скажи!
— Я плохая девочка, которая любит трахаться, — послушно повторила я.
— Да? А я думаю, что ты сука, которая любит долбиться в жопу.
Увальни заржали.
— Что молчишь? Молчание — знак согласия. Повтори, что я сказал.
Сгорая от стыда, я убитым голосом выдавила:
— Я сука, которая любит долбиться в жопу.
— Честно? Ты меня не обманываешь?
— Нет.
Он допрашивал меня таким способом еще минут пять, заставляя наговаривать на себя ужасные вещи. К концу экзекуции я уже считала, что сама этого хотела, во всем только моя вина. Потому что я грязная шлюха, не заслуживающая любви и доброго отношения. Я действительно начала так думать! Я даже так чувствовала. Как мало времени требуется, чтобы растоптать человеческую личность!
Под конец коротышка спросил меня:
— Тебе, наверное, одного раза было мало? Еще хочешь?
— Да. — Я была готова сказать что угодно, лишь бы он убрался.
— А ты хочешь, чтобы мы то же самое сделали с твоей мамой?
Я похолодела и ничего не ответила.
— Не слышу.
— Нет, — одними губами ответила я.
Коротышка схватил меня за ухо и ткнул лицом в ковер.
— Отвечай! Плохо будет.
— Да! — сквозь рыдания ответила я. Внутри меня будто все умерло. Ниже падать было некуда.
Наконец, они ушли. Дверь квартиры оставили чуть ли не нараспашку. А я почти час простояла в той же позе, в какой они меня оставили! Анус жгло огнем, ужасная пульсирующая боль. На ковер капала кровь, во всей комнате стояла отвратительная вонь. Все еще играла музыка. Пел Стас Михайлов. «Все для ТЕБЯ, рассветы и туманы, для ТЕБЯ, моря и океаны…».
Наконец, я осмелилась встать. Все тело затекло, в промежность будто били молотом. Мне казалось, сломаны тазовые кости. Я огляделась, будто в бреду. Увидела на столике вазу с цветами и бутылку шампанского.
Я боялась выходить из квартиры. Но вдруг в голове будто вспыхнула лампочка: коротышка может вернуться! Меня охватила паника. Страх переборол страх, и я пулей выскочила оттуда, забыв сумочку.
Домой ноги не несли. Мама с порога по глазам увидела, что со мной что-то не так. Я пробормотала: «Живот болит», и поскорее прошмыгнула в свою комнату.
Всю неделю я не могла сходить в туалет. Даже просто присесть не было мочи. Я плакала от боли. Но на людях держалась. Даже шутила. Близкие не должны были ни о чем догадаться. А в глубине души я превратилась в бесконечно несчастного человека. В пятнадцать лет для меня все было кончено. Никогда уже я не стану прежней. Никогда не буду искренне и беззаботно смеяться. Даже пища потеряла вкус.
Среди людей я была теперь абсолютно одинокой, и чувствовала каждую секунду, что мне ни с кем и никогда нельзя больше тесно сходиться, нельзя никому доверять. Я боялась, что мне сделают больно, а доброта людей вызывала во мне ужас.
Никто из них не знал, что со мной случилось, какая я на самом деле. Эта мысль мучила меня все время.
Мне хватило духу вызвать подружек на серьезный разговор. Они извинялись, каялись. «Насть, мы и не думали…». А сами смеялись за моей спиной. На деньги коротышки накупили шмоток, приоделись. Потом перед всеми хвастались обновкой. Я боялась, что они кому-нибудь расскажут.
Мне пришлось перейти в другую школу.
Вы думаете, на этом все кончилось? Нет! Это произошло СНОВА. На этот раз поймали на улице и затащили в машину. Снова привезли на ту квартиру. На этот раз я отбивалась, и меня оглушили ударом железной трубы по затылку. Коротышка изнасиловал меня во второй раз, но допроса больше не устраивал.
Я написала заявление в прокуратуру. Через два дня мне на мобильный позвонил коротышка и обещал закатать в асфальт. Я все-таки сходила к прокурору еще раз. Он поставил на стол диктофон и прокрутил запись, где я сама говорю, что «люблю…»… в общем, вы поняли, и что «хочу еще раз». Они все записали! У меня не было никаких шансов.
В новой школе я сама ни с кем не искала дружбы. Но люди липли ко мне со всех сторон. Не знаю, почему. Может, они подспудно чуяли мою слабость, и знали, что мной можно легко попользоваться?
Та девушка с самого первого дня настойчиво искала моего расположения. Я не ожидала от ее настойчивости ничего хорошего, избегала и чуть не пряталась от нее. Звали ее Сусанна. Сусанна Ремешкова. Очень современное имя, не правда ли?
Была она красавица, и даже больше — КРУТАЯ. Раскованная, смелая, языкастая во всех смыслах этого слова. Против нее у меня не было никаких шансов. Через месяц настойчивых ухаживаний я все-таки начала с ней дружить. Иногда мы лизались.
Теперь я точно знаю, почему Сусанна так набивалась мне в подруги. Зло всегда ищет жертву, вот в чем дело. И всегда находит ее, и неизменно соблазняет и губит. А вот хорошие люди мерзавцев никогда не поднимут наверх, на свой уровень. Интересно, почему?
Мы с Сусанной сидели у нее дома. Родителей отправились в гости. За окном лил дождь. Мы выпили по банке пива. Было тоскливо. От нечего делать подруга показала мне порнографические журналы, которые ее брат прятал на антресолях. Они были на немецком языке. Ее брат служил в ГИБДД.