— Умывайся.
Денис кое-как отмывает лицо от вонючей желто-зеленой корки. Потом его ведут в душевую, где он битый час трет кожу мочалкой, чуть не раздирая до крови кожу. Рвоту удается смыть, но кислый едкий запах остается. Этот запах въелся в его тело. Пройдет неделя, прежде чем запах исчезнет.
Пока он отмывался, Спирин, предварительно забрав у него ключи, съездил к нему на квартиру и привез оттуда чистую футболку и джинсы.
Денис переоделся, потом Спирин вывел юношу на воздух. Разгоралось летнее утро. Стекла машин горели на солнце.
— Господи. — Денис с наслаждением вдохнул свежий воздух. — Как вы узнали, что я здесь?
— Когда тебя загребли, спросили, кто может тебя забрать из КПЗ. Ты выкрикнул мое имя.
— Извините. Я вовсе не хотел…
— Не стоит. Мне дежурные сказали, ты всю ночь орал какую-то чушь.
— Чушь?
— «Хардкор! Жесть!»… что-то в этом роде. Они тебя насилу успокоили.
Они сели в машину. Спирин протянул Денису банку кока-колы.
— Вот для чего она полезна, — сказал он.
Стекла были опущены, и в салон врывался свежий ветер. По пути юноша выпил всю банку. Когда капитан остановил машину у его дома, юноша с удивлением обнаружил, что ему стало легче. Голова не болела, сознание прояснилось.
Он пригласил Спирина зайти. Тот согласился.
Пока Денис повторно принимал душ, Спирин подогрел на плите кастрюлю с супом и вскипятил чайник.
— О нет, — простонал Денис. — Только не это!
— Тебе надо поесть, — мягко, но настойчиво сказал капитан.
Он заставил Дениса съесть тарелку супа и выпить чашку кофе.
Перед выходом юноша надел солнцезащитные очки, чтобы на кладбище никто не увидел его налитых кровью глаз.
Он нес закрытый гроб вместе с Вадимом и двумя могильщиками. Мужчины опустили гроб в свежевырытую могилу. Денису казалось, что на него все смотрят, замечая, в каком он состоянии. Из-за этого юноша не смог полностью отдаться скорби, которая полагается в таких случаях. И до самой смерти ему будет стыдно и мучительно вспоминать об этом.
Каждый из присутствующих бросил на крышку гроба горсть земли. Людмила подошла к краю могилы и срывающимся, фальшивым голосом сказала:
— Ну, прощай, родная! С богом! Прости нас за все.
Могильщики начали засыпать могилу. Людмила некрасиво разрыдалась. Вадим ее обнял. Денис неуклюже похлопал по плечу. Спирин, скривившись, отвернулся.
Когда могилу засыпали с горкой, Людмила и Вадим воткнули в землю крест, расправили ленточки. Дети положили под него конфеты и печенье. Откуда-то появился брат Людмилы с подносом. На подносе стояли рюмки с водкой, лежали кусочки лососины. Каждый взял рюмку и кусочек рыбы. Последнюю рюмку поставили под крестом на могилу.
Подозрительных незнакомцев на похоронах не было.
Потом сидели в машине, глядя, как автобус с окнами, закрытыми черными занавесками, отъезжает от ворот кладбища. Спирину названивали на мобильник, но он сбрасывал звонки.
— Они не появились, — резюмировал Денис. — У Людмилы пока тоже. Что же нам делать? Ждать?
— Некогда ждать, — ответил Спирин. — У нас осталась неделя. Забыл?
— Майор не может не продлить срок расследования. Неужели ваше начальство спустит на тормозах такое серьезное дело?
— А чем, черт возьми, Органы занимались все эти двадцать лет? — раздраженно крикнул Спирин. У него начали дрожать руки, лицо и шея покраснели. Он снова приходил в странное нервное возбуждение. — Спускали на тормозах важные дела и занимались всякой херней, чтобы нагнать план раскрываемости. Только в России существует этот чертов план! А в Советские времена они сажали невинных людей в тюрьмы. Когда Чикатило искали — сколько людей осудили, посадили и расстреляли?
— Вы преувеличиваете, — сказал Денис, следя за капитаном с плохо скрываемым беспокойством. Со Спириным творилось что-то непонятное. — Есть честные, совестливые опера.
— Да. И все важные дела уводят у них из-под носа. Или мешают работать. Потому что настоящая работа длится годами, а раскрываемость снижается. Пойми, парень — полиция сейчас сталкивается с преступлениями, с которой советская милиция не сталкивалась. Опыта не было, навыков борьбы тоже. В девяностые борьба с организованной преступностью была полностью проиграна. Пока мы учились, преступники шли дальше, брали в свои руки власть, совершенствовали методы совершения преступлений.
— И внедряли своих людей в Органы. Да?
— Видишь. Сам все понимаешь. И потом, если вокруг все продажны, или думают только о количестве раскрытых преступлений, или дела доводятся до судов, а суды их спускают на тормозах — даже самые честные, стойкие и принципиальные сыщики сломаются.
Денис промолчал. Спирин достал пачку сигарет, попытался вытащить одну, но выронил ее. Чертыхнулся.
— Что с вами? — спросил Денис.
— Ничего. Не обращай внимания.
— Ладно. У нас осталась неделя. Что вы предлагаете?
— Если Магомет не идет к горе, гора идет к Магомету.
— В смысле?
— Есть два пути. Первая — «советский вариант». Мы с тобой крадем ребенка, прячем его и выходим на связь с помощниками Камышева. Предлагаем сотрудничество за хорошую плату. Они приходят, снимают на камеру убийство ребенка, а мы берем их тепленькими на месте преступления. Мы разом получаем и убийц, и вещественные доказательства. Дело в шляпе!
— Вы же это несерьезно.
— Думаешь, так никогда никто не делал? Ладно. Остается «вариант 90-х». Ты же хотел помочь расследованию?
— Да.
— Значит, будем ловить на живца.
Денис побледнел. После минутного молчания уточнил:
— Мне нужно внедриться в их среду?
— Грубо говоря, тебе нужно предложить продюсеру свои услуги. Через них ты свяжешься с «клиентом». Потребуешь встречи. Скажешь, что хочешь немного подзаработать, и вызовешься выполнять грязную работу — красть детей. Постараешься вытянуть из них как можно больше информации о том, чем они занимаются. Это важно — тебя напичкают микрофонами, разговор будет записываться.
— Я согласен.
Спирин, окинув юношу пристальным взглядом, вдруг улыбнулся. Лицо его выражало муку. На лбу выступили капельки пота.
— Забудь все, что я наплел. Работа под прикрытием — самая опасная. Не всякий опытный опер на нее согласится. Я не имею права…
Лицо капитана исказила судорога. Он распахнул дверцу и выскочил из машины. Пробежал несколько шагов и упал на землю.
— Господи! — Денис вылез из машины. — Что с вами?
Спирин бился в конвульсиях. Глаза вылезли из орбит, ртом пошла пена. Из горла рвался наружу странный, глухой, нечеловеческий стон.
Денис побежал к нему, на ходу вытаскивая мобильник. Вызвал «скорую». Потом убрал телефон в карман и опустился на колени рядом с извивающимся на земле телом.
Он подобрал лежавшую в траве ветку березы, обломал ее и попытался вставить в рот Спирину. Юноша видел — в кино так делают. Но ему никак не удавалось не то что разжать челюсти больного, но даже остановить его мотающуюся из стороны в сторону голову.
Однако, припадок закончился так же быстро и внезапно, как начался. Еще около десяти минут Спирин лежал на траве, глядя в небо. Он тяжело дышал.
— Сейчас приедет «скорая», — сказал ему Денис. — Вам помогут.
— Не надо… «скорой», — Спирин сел, огляделся мутными глазами. — Мне просто надо отлежаться.
Денис помог ему подняться и довел до машины. Усадил на пассажирское место.
— Вам не стоит сейчас вести машину.
Спирин кивнул. Расстегнул воротничок рубашки, откинулся на сиденье и закрыл глаза.
Денис сел за руль.
— Куда ехать?
— Малая Псковская улица, сорок девять.
Когда они выехали на шоссе, Денис спросил:
— Почему вы не сказали мне, что у вас эпилепсия?
— Надеялся, что пронесет.
— Как часто у вас случаются приступы?
— Два, три раза в год. Но этот что-то рановато — последний раз был всего три месяца назад. Наверное, я слишком нервничаю в последнее время. А может, болезнь прогрессирует. Эпилепсия может прогрессировать?
— Я не знаю. Слушайте, вам нельзя служить в розыске.
— Нельзя. Я даю взятки врачам на медкомиссии.