Как Варте и Трио. Он не слышал криков, даже от Голлаха, но они погибли.
Поразмыслив, Себатон предположил, что охотники могли сделать два выстрела — так синхронно, что первый замаскировал второй. Но ни один из них преследовали не заглушили, а значит, они отказались от скрытности в пользу грозности. Они хотели, чтобы он знал об их приближении, о том, что ловушка захлопнулась.
И это работало. Себатон пытался на бегу определить, с какого расстояния стреляли, но паника плохо влияла на умственные способности. Суставы в ногах горели из-за молочной кислоты, ныло в груди. Свинцовый страх усиливал напряжение, и хотя он считал себя здоровым и сильным, постоянные смены направления начинали изматывать. Хотелось остановиться, отдышаться и прийти в себя, но инстинкт самосохранения не позволял. Если он остановится сейчас, он сейчас же и умрет.
Себатон знал, что никто ему не поможет. Он остался один, и только чувствовал, что в нагромождениях жилых домов и мануфакторумов, мелькавших мимо, таится нечто. Словно он стоял у свежевырытой могилы: смерть витала в воздухе, найдя воплощение в осязаемой ауре насилия, замаравшей все вокруг в момент, когда обрывались жизни.
Он смотрел только вперед, не обращая внимания на мертвые каркасы зданий, обезлюдевшие, но не пустые, потому что боялся, что мельком брошенный взгляд явит ему призрак этой неотступной смерти. Но как труп, раздутый гниением, старое воспоминание все же всплыло в сознании.
Он был ребенком восьми стандартных лет, не больше, в своей первой жизни, задолго до войны. В его поселении погиб мальчик: утонул в одном из дренажных бассейнов, собиравших сток из Анатолийского Улья. Мальчик переходил вброд слишком глубокий участок, споткнулся об какой-то обломок, не видимый в мутной воде, и его утянуло вниз, когда турбины, поддерживающие течение в водостоке, заработали, создав искусственную стремнину.
Мужчины из поселка обследовали водоем, но тела так и не нашли.
Несколько месяцев спустя Себатон пошел к водоему, чтобы посмотреть, не осталось ли в воде чего-нибудь ценного, и потому что мрачная репутация этого места его манила. Но на пласкритовом берегу его ждали лишь горечь и неутихающая ярость. Когда он вступил в доходящую до щиколоток воду, что-то небольшое и бледное мелькнуло под водой. Его охватила такая паника, что он убежал прочь и больше никогда не возвращался, и только позже готов был поклясться, что в тот момент его что-то поцарапало, а потом обнаружил на коже пять тонких порезов. Эти раны так и не зажили. Из жизни в жизнь он нес их напоминанием о той встрече, как и растущее бремя на совести.
Воспоминание явилось непрошеным, а Себатону оставалось лишь гадать, пришло ли оно из-за того, что делали с Раносом, или его вызвал завернутый в ткань артефакт подмышкой.
Открытое пространство улицы вдруг показалось не самым безопасным местом. В затылке зудело, и хотя Себатону совсем не хотелось входить в какое-либо из зданий, будто медленно надвигавшихся на него, оказаться следующей целью под прицелом охотника у него тоже не было ни малейшего желания.
Он увидел впереди склад с распахнутыми воротами и направился к нему.
Темнота, окутывавшая Себатона, внутри здания только сгустилась. Он замер, ожидая, пока привыкнут к ней глаза. Через пару минут перед ним раскинулась обширная складская территория. Подвесные леса и балки над головой, залитые лунным светом из окна, напоминали паутину. Очевидная ирония — ибо он попал в ловушку, и преследователь-паук уже подбирался к нему, готовясь схватить.
Пригнувшись, Себатон побежал через склад к груде упаковочных ящиков, бочек и труб. Он не заметил никаких дверей или ворот помимо тех, через которые вошел, и потому решил, что выход должен быть где-то в этом лабиринте. Он нервно крутил кольцо на пальце, останавливаясь на каждой развилке, пытаясь отделить реальные звуки от воображаемых.
Добежав до середины коридора, по обеим сторонам заставленного тяжелыми трубами, которые фиксировали металлические тросы, Себатон осознал, что не один. Едва заметное движение — на долю миллиметра сместившийся под давлением металл — выдало охотника. Большинство обычных людей не обратили бы на это внимания или объяснили усадкой груза в контейнере, но Себатон не был обычным человеком.
Он остановился и изменил направление, и тут же что-то большое и тяжелое обрушилось на землю за его спиной. Мгновение спустя позади мчащегося по коридору Себатона металлически загремели мощные шаги. Миновав штабель труб и уперевшись в конец коридора, Себатон развернулся и произнес одно слово.