— Разумно ли это? — спросил Леодракк, проследив за взглядом капитана. — Дым может привлечь внимание врагов.
— Мы надолго не задержимся, — ответил Нумеон, — к тому же пожары горят по всему городу. Как они отличат один от другого?
Леодракк согласился, после чего помрачнел.
— Могу я высказаться? — спросил он, подстраиваясь под шаг капитана.
— Подозреваю, что ты в любом случае это сделаешь.
Леодракк, о чем-то задумавшийся, не поддался на провокацию. Когда Нумеон с запозданием кивнул, он озвучил свои мысли:
— Неужели он настолько важен? Я про смертного — этого Грамматика, как он себя называет.
— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос, но, боюсь, если смертный не выживет, мы его так и не получим.
— Я не понимаю, что ты в нем нашел?
— Я не знаю. Я чувствую что-то… — Нумеон прижал руку к животу, — нутром. Инстинктивно.
— Веру? — предположил Леодракк.
Нумеон ответил на его вопросительный взгляд взглядом, полным решимости.
— Да. Все ту же веру, что Вулкан жив и что этот человек, каким бы незначительным он ни казался, что-то об этом знает.
— Что? — нахмурился Леодракк.
— Он сказал мне, что Вулкан жив.
— Где? На Исстване? — в голосе Леодракка послышалось что-то, опасно напоминающее надежду.
— Он не сказал. Во всяком случае, мне не представилась возможность его спросить.
Второй Саламандр тут же посуровел:
— И когда он это сообщил?
— Во время допроса, после того, как ты ушел.
— И ты ему поверил? — фыркнул он, не скрывая скепсиса.
— Да, — ответил Нумеон искренне и уверенно.
Леодракка это не убедило:
— Брат, он действовал от отчаяния.
— Поначалу я тоже так подумал и отмахнулся от его слов, но потом стал прокручивать их в голове раз за разом. Лео, я способен отличить ложь от правды. А в присутствии легионеров смертные лгут не очень хорошо.
— Значит, этот Грамматик — из редкой породы. Возможно, его тренировали. Это не делает его слова правдой.
— Тогда зачем ему это говорить? Зачем именно это? Я все думал об этом, но не нашел ни одной логичной причины так лгать. Можно придумать десяток историй, которые на любого другого легионера подействовали бы эффективнее, но он выбрал ее, как будто знал, что как раз это я — и только я — хотел бы услышать.
— Я знаю ответ. Он псайкер. Даже нас можно прочитать с помощью телепатии. Он, очевидно, весьма силен.
— Хриак все это время был рядом. Он бы узнал, если б мои мысли прочитали. Поэтому я опять спрашиваю: как?
— Я не могу дать ответа. Но какая разница? Я знаю: ты не забыл, что случилось в зоне высадки — как мы потеряли наших братьев. Выжили лишь те, кому удалось погрузиться в корабли. Я видел, как пламя поглотило Вулкана. Оно убило Ската — и остальных наших товарищей тоже, вернее всего. Этот смертный понимает, что влип. Он наверняка принадлежит к одному из культов — дезертир или кандидат. Он пытался сохранить себе жизнь. Он сказал бы что угодно, только б избежать смерти.
— То есть мы теперь убийцы?
— Мы воины, Артелл. А ты и я — воины исключительные. Но мы больше не легион, и потому делаем то, что должны, чтобы выжить, чтобы защититься.
— Но ради чего, — не отступал Нумеон, — если нет надежды?
— Ради того, что нам только и осталось. Ради мести.
— Нет. Я должен верить, что есть что-то большее. И я верю.
Леодракк улыбнулся, но оставался печален.
— Из всех нас ты всегда был самым беззаветным. Думаю, поэтому он сделал тебя капитаном, Артелл. Из-за твоего характера. Ты не ведаешь слабости.
Дальнейшие споры пришлось отложить на потом: они подошли к погребальному костру, вокруг которого раздробленным кольцом стояли все легионеры роты, за исключением Хриака, Пергеллена и Шен'ры.
Леодракк оставил Нумеона размышлять над своими последними словами и занял свободное место в кругу. Но ни один из услышанных аргументов не убедил капитана, надеявшегося, что человек выживет, и он сможет узнать всю правду о том, что было Грамматику известно. Но когда К'госи зажег факел слабым всполохом из огнеметной перчатки, его мысли обратились к предстоящей кремации.
На вершине погребального костра в мертвом сне лежали не только Узак и Хелон, но и Шака. Все сгорят, все уйдут как воины. В случае сынов Коракса традиции требовали снять с них все и оставить на съедение птицам, но возможности следовать традициям были ограничены, а огонь — нет. Компромисс был найден; эти трое станут пеплом вместе.
Опустившись на колени, чтобы поджечь основание погребального костра, К'госи начал проговаривать слова Прометеева ритуала, перенятого у первых племенных царей Ноктюрна и сформулированного когда-то давно Вулканом. В молитве говорилось о том, что все кончается и возвращается в землю, о круге огня и вере всех рожденных на Ноктюрне Саламандр в воскрешение и перерождение.