— Ты говоришь такие милые вещи.
Спок склонил голову.
— Я не пытаюсь быть милым.
— Знаю, и от этого твои слова звучат очень мило, — сказала Нийота, изогнув бровь.
Спок поднял бровь в ответ. Вообще-то он и правда частенько бывал разочарован навыками офицеров связи на борту «Фаррагута». Его уже не раз просили помочь им отличить вулканский от ромуланского, когда сигнал был слишком тихим.
— Но в любом случае, — продолжила Нийота, — это значит, что я смогу отслеживать твои частоты!
Она ослепительно улыбнулась.
— Но сейчас я бы хотела поговорить не об этом.
Он отвёл взгляд… В голову закрались подозрения… Во время их сеансов связи было кое-что, о чём они намекали, но чего не делали из-за возможного просмотра переданных с «Фаррагута» данных. Он снова взглянул на экран: Нийота провела камерой, показав свою комнату в Африке.
— Вот я где, совсем одна, далеко-далеко от любопытных глаз Академии и Гейлы… а ты где, Спок?
— Я не на борту «Фаррагута», — медленно произнёс он. — И я в таком месте… где есть безлимитная подпространственная связь… один.
Нийота повернула камеру к себе, но отодвинулась так, чтобы её было видно целиком. Она сидела на кровати в лёгкой шёлковой накидке.
— М-м-м… в Африке летом жарковато, — сказала она.
Сбросив накидку, она оказалась в одном только белом лифчике и трусиках.
Они не раз обменивались двусмысленными намёками по электронной и совсем недвусмысленными — по обычной почте… но не позволяли себе ничего подобного в видео-чате…
То, что продемонстрировала Нийота, вызвало эффект, на который, очевидно, она и рассчитывала. В штанах стало тесно, щёки позеленели, а из горла вырвался низкий рык.
***
Потом они лежали — оба на боку, глядя друг на друга через экран. С одной стороны, Спок чувствовал себя расслабленно, с другой… это было лишь бледным подобием настоящей близости. Стала ли их разлука от этого легче? Или же наоборот, оно лишь ярче дало понять, насколько они на самом деле далеки друг от друга?
Спок опустил взгляд на запястье, а затем лениво поднял руку так, чтобы Нийота увидела дыру, которую он прокусил в водолазке в момент разрядки.
Она усмехнулась:
— М-м-м… Верну тебе ту, что стащила у тебя в ночь отлёта… если ты мне пришлёшь эту… только не стирай её.
Спок приподнял бровь и облизнул губы.
— Возможно… ты пришлёшь мне…
— Их? — спросила Нийота, подняв трусики, которые совсем недавно были на ней.
— Да.
— Всё, мы больше не подпространственные девственники, — сказала она.
Он снова приподнял бровь.
Нийота поднесла два пальца к экрану.
— Я никогда раньше такого не делала.
— И я — нет, — он тоже коснулся экрана.
Она хихикнула.
— Я так рада, что ты — мой первый.
Она посерьёзнела.
— …и единственный.
И внезапно сам факт, что она занималась этим только с ним и ни с кем другим, сделал всё как-то лучше… даже хорошо.
Они ещё поболтали о том о сём. Нийота рассказала о семье, брате, нескольких друзьях детства, с которыми вновь удалось наладить связь.
Спок рассказал о текущей удалённой работе с профессором Тоши Матсумурой над «КобаяшиМару» и даже спросил, как дела у Патрика. Обычно Спок был крайне скуп на любезности вроде вопросов о чьих-то делах. Но до своего последнего дня на Земле он считал Патрика и Тоши почти друзьями… теперь же…
Он знал, что и Нийота по-настоящему привязалась к Патрику и Тоши, но при упоминании их имён она хмыкнула.
— Они теперь всю свою дурь направили на то, чтобы выудить у меня сферу…
Сфера, о которой она говорила, содержала запись сомнительного качества ромуланского сериала, которая проигрывалась как холовидео. Надпись на ней указывала на дату производства через двадцать лет в будущем, а внутренние файлы как раз утверждали, что этой вещице было по меньшей мере сто лет.
Это была загадка, достойная будущего исследования, но Нийоте она досталась от брата Джабари, который нашёл сферу среди космического мусора на каком-то астероиде. И поскольку это был подарок, Нийота была к ней очень эмоционально привязана, а потому не раз уже отказывалась дать разобрать её на части.
— Хуже всех вообще-то Тоши, Спок… Он продолжает меня этим донимать… вежливо, разумеется, — вздохнула Нийота, покачав головой.
Они говорили и говорили… Ни один не произнёс вслух, что любит или скучает, потому что Спок всё равно не смог бы ответить. Он больше не мог передать эмоции через связь и только расстраивался.
Зато он достиг той стадии, когда мог выразить свои чувства письменно. Он заключил, что действие по переводу сантиментов на абстрактный язык письменности, делало это возможным. Вот только это всё равно оставалось абстракцией и было так далеко от реальных чувств…
Конечно, он полагал, что слова, произнесённые вслух, — тоже абстракция, но, возможно, они были способны выразить эмоции ближе к их истинной сути.
Всё равно ничто не могло сравниться с эмпатическим контактом; и уж точно — с подлинной связью…
Он оборвал себя. Не стоило погружаться в подобные мысли. Лучше сосредоточиться на настоящем.
— Знаешь, Спок, я думаю, ты искренне любишь свою новую работу, — сказала Нийота.
Он приподнял бровь.
— Любить работу — это эмоциональная реакция на переходное состояние…
В ответ Нийота сама игриво изогнула бровь:
— Так это, выходит, запрещено?
— Это неразумно — привязываться к подобным вещам… однако, Сурак поощряет любопытство…
— И? — настаивала она.
— Моя работа даёт массу возможностей для проявления любопытства… и многое, что я нахожу очаровательным, — признал Спок, невольно приподняв уголок рта.
— Оставайся любопытным и ищи новые формы жизни, Спок. Ты просто обязан быть лучшим офицером по науке во всём Звёздном Флоте, чтобы однажды присоединиться ко мне на «Энтерпрайзе», — сказала Нийота.
Он взглянул на свои руки.
— У меня были подобные мысли, Нийота.
И это было правдой. Не только, чтобы быть рядом с ней… для него возможность проявлять любопытство, будучи офицером по науке, многое значила. Конечно, бывали дни, когда на борту царила ужасная скука: пока опасность, о которой говорили Тоши и Джабари никак себя не проявляла. Но в удачные дни открытия были… исключительно очаровательными. И, оценив свои результаты, он сделал вывод, что вполне подходит для своей нынешней должности.
Спустя два часа, пятьдесят шесть минут и тридцать одну секунду Нийота сказала:
— Пойду-ка я спать, Спок.
Он кивнул:
— Я посмотрю.
Что он и сделал. Смотрел, как её веки дрогнули, а тело расслабилось, наблюдал за её ровным дыханием — двадцать семь минут и четырнадцать секунд, — а после закрыл комм.
И в этот момент за соседней дверью послышались удары. Очевидно, некие гуманоиды «хорошо проводили время».
Спок перевернулся на спину и какое-то время слушал нечто, напоминавшее монотонные удары кровати о стену. Кто-то нашёл свой ритм. Поднявшись, он отправился в душ ополоснуться. К счастью, там текла настоящая вода, плеск которой скрывал активность соседей.
Выйдя из душа, Спок отметил, что шум за соседней дверью стих. Вытершись полотенцем, он направился к кровати. До отбытия шаттла к кораблю оставалось ещё несколько часов, а в помещении только-только стало достаточно тепло. Что ж, раз у него есть комната… Обернув полотенце вокруг бёдер, он сел на кровать, притянул ноги к себе и начал медитировать.
Сквозь тёплое оцепенение он постепенно уловил низкий размеренный стук, словно где-то били в барабан.
Он попробовал не обращать внимания, и какое-то время даже получалось… но потом барабан зазвучал громче, интенсивнее…
…и сквозь затуманенное сознание вдруг пришло понимание: это вовсе не барабан.
Спок вышел из медитации как раз вовремя, чтобы услышать, как кровать в соседней комнате издала финальный громкий треск…