Но самой удивительной сказкой было извержение на острове Хеймаэй. Я ныла и канючила, а он вздыхал: «Ты же ее только что послушала!» И все же радостно садился ко мне на кровать, морщил лоб и начинал свой рассказ, всегда одинаково, как и подобает хорошей сказке:
«Никто ни о чем не подозревал. Никто не знал, что Хеймаэй на самом деле — действующий вулкан, вздымающийся из моря, и когда двадцать первого января тысяча девятьсот семьдесят третьего года в долине Мирдаль и на озере Лёйгарватн зафиксировали первые толчки, все подумали, что это собирается извергнуться Гекла. Толчки были на такой глубине, что жители острова сперва их и не почувствовали».
Его голос был низким, звучным, он всегда делал паузы на одних и тех же местах: когда земля разверзлась и сплошная огненная завеса образовалась вдоль всей трещины; когда люди резко проснулись и в ночной одежде поспешили к лодкам; когда дома в городе оказались погребены под слоем пепла, сожжены горячей тефрой. Студенты университета, пылающие оптимизмом, съехались на острова, чтобы откапывать дома из-под пепла, а лопаты забыли на Большой земле; коров, принадлежащих Тобби с хутора Киркьюбайр, спасли от потоков лавы только для того, чтобы забить на рыборазделочном комбинате с морозильной установкой. «А рыбы из Музея морской фауны спаслись», — прибавлял он, чтобы утешить меня.
Больше всего мне нравилось то место в рассказе, где папа сам вмешался в ход событий, словно супергерой. Они все поехали туда — группа отважных геологов, одержимых одной безумной идеей: попытаться остановить течение лавы, полив ее водой. Эта идея принадлежала Торбьёрну Сигюргейрссону, другу и учителю моего отца, несколько лет назад он проводил на Сюртсее опыты; папа помогал ему осуществлять эту идею, и расчеты показали ему, что от пожарных брандспойтов проку немного, потребуются насосы по крайней мере в десять раз большей мощности, чтобы спасти порт и уцелевшие остатки города. Сначала вызвали землечерпалку, затем американская армия прислала грузовые самолеты с огромными насосами, предназначенными для перегона топлива с атакующих кораблей на сушу. Они перекачивали тысячу литров морской воды в секунду, останавливая лаву, угрожавшую затопить вход в порт — жизненную артерию городка, — и все получилось: порт был спасен, на островах Вестманнаэйяр удалось сберечь населенный пункт.
«Если это можно назвать населенным пунктом», — говорил папа, добродушно усмехаясь; он был демократом и испытывал давнюю, политически обоснованную неприязнь к жителям Вестманнаэйяра — впрочем, не настолько большую, чтобы позволить извержению лишить их порта.
Я лежала в своей кровати, натянув одеяло до подбородка, с закрытыми глазами, и представляла его себе на причале, как он в зимней куртке, в его больших очках, с трубкой в зубах, склонился над страницами блокнота и делает вычисления черным карандашом: вязкость, температуру, скорость, — мысль льется по карандашу на мокрую скомканную страницу. Вокруг падает пепел, дома превращаются в черные мягкие кочки, лишь белые стрехи крыш и столбы линии электропередачи выделяются из темноты, напоминая, что когда-то здесь был городок, жили люди; вулкан ревет и плюется огнем и паром, но мой отец не дрогнет. Он ловко проводит вычисления — чтобы спасти мир: человек разумный, вооруженный мозгом и научным подходом, он вызвал вулкан на бой и победил его с помощью законов физики.
Хемингуэй в фонарном помещении маяка
Когда рассветает, всем становится легче. Ветер переменился и унес большую часть пепла на юг, на юго-западной оконечности стало видно солнце. Люди радуются, что теперь светло, и выходят с лестницами и лопатами откапывать дома при свете бледного солнца. Все возможно, когда извержение убирает с города свою черную лапищу и пепельный мрак рассеивается, и нам не важно, что этот пепел осядет на Фарерах, в Шотландии, Ирландии, унесется в самую Сибирь и вызовет задержки полетов невиданного масштаба.
Я сижу на заднем сиденье оранжевого спасательного джипа и зеваю. За время ночного дежурства ничего особенного не произошло, извержение и дальше бурлит в море, но ситуация, судя по всему, стабилизировалась, человеческих жертв нет, несчастных случаев тоже, мы выдержали испытание, которое устроила нам родная земля, — в очередной раз. А мне хочется на место событий. Я называю причины технического плана: сверить измерения и выяснить, все ли приборы находятся в нужных местах, но за это, конечно, отвечаю не я, а другие. Мне просто-напросто нужно увидеть это явление собственными глазами, с твердой земли.