Я окидываю взглядом мою гостиную и чувствую себя слегка обиженной за нее. Может, она обставлена и не по последнему писку моды, но со вкусом: мебель — датская классика, на стенах изящные картины, на столах подсвечники «Iittala» и вазы «Omaggio», черное лакированное фортепиано и светлый ковер (к нему прилагается справка, что он соткан взрослыми ткачами-профессионалами на пакистанской фабрике с высокой социальной ответственностью), стыдиться мне нечего.
— Спальни — на нижнем этаже, а кроме них еще моя личная помойка — рабочий кабинет.
Она разворачивается, ее глаза пылают:
— Помойка? Звучит отлично! Можно мне взглянуть?
Недолго колеблюсь, но потом провожу ее по нижнему этажу, сквозь ту часть дома, где расположены спальни, а потом вверх по крутой лесенке до моего кабинета. Она останавливается в дверях и осматривается, затем шагает внутрь, скрещивает руки на груди и кивает, довольно улыбаясь:
— Вот теперь мы начнем разговор.
Я поднимаю брови:
— Какой разговор?
— Вот здесь, — дизайнер раскидывает руки, — у нас есть личностное начало.
— Вы это называете личностным началом? Я сюда вообще никого стараюсь не пускать, здесь одно старье.
— Этот письменный стол — настоящее сокровище. А диван? Я бы его переставила в гостиную. Здесь для него тесновато, а в гостиной он станет настоящим центром притяжения, точкой сборки, привлечет к себе внимание, оживит обстановку. Ковры, картины — вот цвет, вот жизнь.
— Посмотрим, — говорю я и держу дверь открытой, приглашая ее выйти из кабинета. Я почти оскорблена. Я-то думала, дизайнеры интерьера помогают тебе украсить дом, дают профессиональные консультации, как выбрать краску для стен и шторы, а не велят перетаскивать старую обшарпанную мебель из комнаты в комнату и наполнять гостиную всякими нелепыми пыльными сентиментальностями.
— Кстати, по поводу стены, — продолжает она, когда мы уже вернулись в гостиную. — Я бы предложила что-нибудь дерзкое и необычное. Красный.
— Красный?
— Это единственный вариант. Покрасить стену в красный цвет. Как кровь. И потолок тоже. Нечто натуральное. — Она вышагивает по полу так, что ее искусственная шуба развевается. — Мне представляется что-то мощное, полнокровное. Ваша гостиная — это бьющееся сердце, налитая кровью сердечная мышца.
Я встаю посередине комнаты, скрестив руки на груди:
— Боюсь, об этом не может быть и речи. Мы имели в виду вовсе не такие перемены.
Она смотрит на меня; брови у нее сросшиеся, глаза красивые, темные, слишком накрашенные, в морщинках возле углов глаз комочки теней для век, красная помада расползлась за пределы губ. От нее пахнет сигаретным дымом и тяжелым сладким запахом духов.
— Знаете что? — говорит она. — У меня не получится.
— Что вы имеете в виду?
— В этом доме царит дисгармония. Исправить это я не смогу. Вам придется выбирать.
— Что выбирать?
— Выбирать, кто вы: та женщина из кабинета или опрятная, почтенная из этой гостиной.
Во мне клокочет ярость, но я сдерживаюсь, складываю губы в холодную вежливую улыбку:
— Знаете, боюсь, ваши идеи нам не подходят. Увы.
Она пожимает плечами, загадочно улыбается и идет по направлению к входной двери. Я провожаю ее:
— Всего хорошего. Пожалуйста, пришлите счет за визит.
Тщательно запираю за ней дверь и какое-то время стою неподвижно, стараясь унять сердцебиение, возбуждение в моей голове.
Да что она себе позволяет?! Кем, черт возьми, себя возомнила?!
Затем возвращаюсь в кабинет.
Старая мебель и пейзажи из папиной квартиры, обветшавший диван и кресла из потрескавшейся зеленой кожи, его письменный стол, громоздкий и тяжелый, как рояль; темные глубокие книжные полки, полные давным-давно устаревших научных трудов, которые у меня не поднимается рука выкинуть, пухлых фолиантов в мягких кожаных переплетах, приятно пахнущих типографской краской и пылью, с папиными отпечатками пальцев. Сентиментальность, и ничего более, она никак не подходит для шикарной комнаты-солярия, спроектированной для того, чтобы в ней наслаждались простором и видом на озеро Эдлидаватн, лес Хейдмёрк и полуостров Рейкьянес, лучше всего — попивая коктейль с мартини, лежа на минималистичной итальянской кушетке. А я вместо этого набила ее всяким барахлом, тут и шкафы для бумаг, и старый, видавший виды глобус, который можно открывать и использовать как минибар, но я держу в нем только маленький электрический чайник и пачку моего любимого «Twinings Earl Grey» на случай, если слишком увлекусь работой, чтобы бежать через весь дом и готовить себе чай на кухне.