Мы, разумеется, будем счастливы считать вас нашими гостями.
— Большое спасибо, мистер Элиот. Я передам ваше приглашение мистеру Росси, хотя, вы сами знаете, он очень занят. Я уверен, что он будет чрезвычайно польщен.
— Не хочу утомлять вас подробностями, но, думаю, вашим читателям интересно будет узнать, что мы намерены учредить два маршрута — недельный и двухнедельный. Мы дали им звонкие названия: «Поход Следопытов, обычный» и «Поход Следопытов, любительский». Мы собираемся угостить наших туристов самыми волнующими приключениями.
Мы повезем их к кратерам вулканов, где, как вам известно, индейцы все еще справляют свои красочные обряды, мы устроим им поездку на катерах по озеру Теньючин. Представьте, мы выяснили, что, по старому индейскому поверью, озеро считается заколдованным; можете не сомневаться, эту тему мы обыграли как следует в своих проспектах. — Элиот весело засмеялся. — А потом поездка к изумительным старинным развалинам, где — кто знает — могут и по сей день храниться драгоценные клады. Для желающих приготовлены специально оборудованные лимузины с кондиционированным воздухом, в которых можно поехать на охоту в джунгли и без малейшего риска для жизни подстрелить там ягуара. У нас огромный выбор индейских яств; приготовленных, разумеется, с соблюдением новейшей гигиены. Эти трапезы будут называться «обед Следопыта». Вы знаете, сейчас все буквально помешаны на экзотике и приключениях. Вам не встречались плакаты, выпущенные туристской компанией «Ни Вискойн»:
«Я заблудился в лесу, какой восторг!» Вот это я называю тонким психологическим ходом.
Эрнандес, который испытывал восторг, лишь заблудившись на столичных улицах, вежливо согласился.
— Это, конечно, только начало, — сказал Элиот, — настоящие аттракционы — «На геликоптере в поисках древнего города» или «Салонвагон в жерле вулкана» — мы наладим позднее.
Сейчас мы направляем все усилия в одну точку — нам нужно создать местный колорит, и здесь приходится буквально все делать самим.
Приведу пример. Когда людям показывают индейский поселок, у них не должно быть сомнений в его подлинности. И вот нам приходится строить целый индейский поселок, хижины и все прочее.
— А куда же вы дели настоящий индейский поселок? — спросил я, начиная понемногу понимать, что здесь происходит.
— Мы срыли его. Живописность, видите ли, не следует отождествлять с грязью и беспорядком. Индейцы, которых мы опекаем, живут сейчас в идеальных жилищных условиях и одеты, как подобает цивилизованным существам. Туристам же требуется совсем другое. Им нужна типичная туземная обстановка, ну, знаете, чтобы жена кормила грудью младенца, а муж мастерил что-нибудь такое. Вы не представляете себе трудностей, с которыми нам пришлось столкнуться; достаточно сказать, что индейцев-чеканщиков, работающих по серебру, мы выписали из Мексики.
— Вы хотите сказать, что среди гватемальских индейцев не осталось чеканщиков, работающих по серебру? — спросил Эрнандес, продолжая что-то писать в своем блокноте.
— Не знаю, могу только сказать, что здесь, в районе Гвадалупы, они не изготовляют решительно ничего, что представляло бы хоть малейший интерес. Мы обязаны обеспечить наших туристов сувенирами местного производства.
Что же получается? Все, что может иметь коммерческий успех — плетенья, кустарные ткани, керамику, любую мелочь, — нам приходится завозить из-за границы, главным образом из Мексики. Представляете?!
— Ну, а красочные индейские обряды?
Пляски, например? — спросил Эрнандес. — Вы не можете уговориться со старейшинами, чтобы они устроили пляски?
— Никаких плясок у них нет. Решительно никаких. Когда у них празднество, они таскают по городу черный ящик вроде гроба, а потом напиваются — вот и все. Нам пришлось специально просить здешнего мэра, чтобы он запретил это шествие. Если турист захочет сфотографировать их в это время, они плюют ему прямо в лицо. На такое празднество не заманишь.
Тщательно избегая насмешливого тона, я спросил Элиота, как он считает, удастся ли им довести чиламов до той степени живописности, какая удовлетворила бы запросы туристов. Он отнесся к моему вопросу с полной серьезностью.