— Мы — вместе. Это самое главное.
Удивительная вещь, стоило мне встретиться с Гретой, как я решительно терял охоту представлять мысленно, что она делала без меня. Чтобы позабыть об этом, требовалось лишь небольшое усилие воли. Когда оно давалось мне, мы были совершенно счастливы.
— Скажи мне, бога ради, что ты будешь делать в Кобане? — спросил я.
— Не знаю. Пока что я хочу вернуться домой и покончить со старым. Быть может, я выйду замуж за индейца.
— Какой вздор! — Я засмеялся.
— Вовсе не вздор. Я говорю серьезно.
Ее глаза наполнились слезами.
— Представляю, как ты будешь хороша в глинобитной хижине перед жаровней с тортиллас и с ребенком, привязанным за спиной.
Последние слова я сказал не подумав и сильно покраснел, чего со мной уже давно не случалось. Грета не могла стать матерью — это была одна из потерь, понесенных ею на службе богам сексуальной свободы. Я быстро отвернулся, но она, должно быть, успела заметить краску на моем лице. В ее голосе послышался вызов;
— Разве я не жила до двенадцати лет в глинобитной хижине? Это была лучшая пора моей жизни. Я не видела ни одного белого человека, пока отец не вернулся из Германии и не послал меня учиться в Гватемала-Сити.
— Я уже слышал это много раз. Сейчас ты скажешь, что чувствуешь себя более индианкой, нежели немкой.
— Конечно. Так оно и есть.
— Ничего подобного не было и нет, и то, что ты так говоришь, уже доказывает, что ты не индианка. Ты просто заражена немецкой романтикой. Вы, немцы, все это придумали. Сперва ты вбила себе в голову, что романтично, быть немкой, и переменила свое имя на Грета. Сейчас ты, наверное, решила вернуться к старому имени. И ты хочешь, чтобы я относился к этому серьезно.
— Дэвид, — сказала она. — Что с тобой произошло? Ты переменился. Где твое чувство юмора? Давай поговорим о чем-нибудь другом. И я хочу еще выпить — Она снова владела собой.
— В немецкой школе они превратили тебя в немку. Такого полного превращения мне еще в жизни не приходилось видеть. Допустим, что я соглашусь с тобой, что в глинобитной хижине твоей матери тебе жилось лучше. Но нужно глядеть на жизнь реально. Сейчас уже поздно что-либо менять.
— Я прошу тебя, — сказала она. — Давай для разнообразия поговорим о тебе. Что ты здесь делаешь? Мне сказали, что ты стал южноамериканским генералом.
Я вкратце посвятил ее в свои дела, и она стала раздумывать, как нам провести эти два дня получше. Ее осенила счастливая мысль.
— Милый, мы замечательно проведем время. Покажи мне все эти чудеса, которые так расписывают в рекламе, — вулканы, озера с привидениями, ягуаров. Ты слышал рычание ягуаров?
— «…Покашливание гигантской кошки на закате солнца, от которого у вас кровь стынет в жилах, но вы ведь в полной безопасности в уютном дворике вашей лоджии, под ослепительным тропическим небом», — процитировал я из проспекта. — Нет, пока что не слышал.
Остальные тоже не слышали. Ягуары — в джунглях, очень далеко отсюда; кроме того, они не имеют привычки покашливать. — Я призадумался. — Знаешь, вулкан придется отменить.
Индейцам там наверху только что приказали убираться восвояси, они сейчас, я думаю, не очень расположены к белым людям. Остается озеро. Тебе там очень понравится. Надо ехать, пока Элиот не отменил отпусков по армии. Не будем откладывать.
Грета пришла в восторг.
— Чего же ждать? Съездим сегодня. Рыба там есть? Я хочу поудить. Мы наловим кучу мохаррес. А потом поплаваем. Ах, Дэвид, это будет чудесно!
Мы отправились к озеру в одном из джипов, принадлежавших Элиоту. Озеро Теньючин замечательно тем, что, когда смотришь на него сверху, спускаясь по горной дороге, вода в нем сказочно яркого, пурпурного цвета; когда же плаваешь по озеру в лодке, вода черная. Возможно, все это оттого, что озеро расположено так высоко. У рыбаков-индейцев мы купили крабов для наживки, взяли каюк и поехали ловить мохаррес. Клёв был очень хороший, но попадалась одна мелочь. Ничего кроме мохаррес и крабов, в озере не водилось. Каждые пять минут Грета вытаскивала удочку с трехдюймовой рыбкой на крючке. Она удила мохаррес с детства и делала это очень искусно. Грета легко приходит в восторженное настроение, и тогда радость ее неистощима. Каждый раз, поймав рыбку, она вскрикивала от удовольствия. Она готова была бы удить весь день, но, когда мы наловили два десятка рыбешек, я уговорил ее бросить ужение.
Мы направили лодку к скале, с которой, когда испанцы подступили к озеру, целое индейское племя по приказу своих вождей бросилось в воду и рассталось с жизнью. Отсюда пошли легенды о привидениях, посещающих озеро.