Немного погодя мы пошли в отель. Я решил, что разумнее всего будет расстаться с Гретой у дверей ее номера; я утешал себя мыслью, что впереди еще сутки и я успею все исправить. Через десять минут, передумав, я пошел обратно и постучал к ней в дверь, но она не ответила.
Назавтра я поднялся рано. Когда я завтракал, элегантный ладино-портье подошел к моему столику и вручил мне конверт. Он сказал, что не знает, кто принес конверт, — это было до того, как он вступил на дежурство.
Я вскрыл конверт и вынул листок бумаги очень скверного качества, которая здесь в ходу. На листке было написано неровными печатными буквами: «Джулапа». Для меня это был боевой, сигнал. Я сложил бумагу и спрятал в карман.
— Джулапа, — сказал я, невольно обращаясь к портье, — где у вас Джулапа?
Спрашивать об этом не следовало. Он указал на карту, недавно нарисованную на одной из стен ресторана. Она была наполовину заполнена изображениями орхидей, ягуаров и тапиров, но Джулапу я нашел. Это была деревня в двадцати милях от Гвадалупы, внизу, в знойной долине. Под красным кружком, обозначавшим деревню, было начертано полуготическими буквами: «Разнообразная лесная фаун а».
Послание, очевидно, прибыло от Мигеля; я был очень рад, что успел получить его вовремя, потому что не прошло и десяти минут, как подъехал Элиот. Его джип затормозил у подъезда, послышались мелодичные вопли и стоны «Золотого Горлышка» и затем быстрые шаги по лестнице, легкие, как шаги ребенка.
Он что-то насвистывал. Я почему-то почувствовал себя застигнутым врасплох и постарался принять равнодушный вид. Элиот направился прямо ко мне, протягивая руку; лицо его выражало приятное удивление.
— Приветствую вас. Вчера мы не виделись совсем, так что я решил заехать по пути, чтобы сказать вам: que tal?
Он был в тугом крахмальном воротничке с галстуком-бабочкой, невозмутим и свеж, как всегда. Жара не отражалась на внешности Элиота. Мы обменялись рукопожатием, и я почувствовал, как его пальцы слегка хрустнули в моей руке.
— Я вчера почти весь день провел на озере, любовался пейзажем, — сказал я.
— Да, я слышал. Изумительно, не правда ли? Мы хотим построить там шикарный загородный дом, а побережье оборудовать для водного спорта. Займемся этим в будущем году…
Не пройти ли нам в холл? Там с утра должно быть прохладнее.
Мы перешли в холл, где висел новый портрет президента. Лицо его было свирепым, более свирепым, чем на самом деле. Внизу была надпись: «Да здравствует Бальбоа, наш освободитель!» Насчет справедливости на этот раз ничего не говорилось. Элиот поднял глаза на портрет: очевидно, и он увидел его здесь впервые.
— Великий боже! — сказал он. — У меня душа ушла в пятки. Я решил, что вернулся Вернер.
Мы оба засмеялись.
— Что-нибудь разузнали на озере? — спросил Элиот.
Я был уверен, что он отлично знает, что я делал на озере, но вопрос был задан без ехидства.
— По правде говоря, ничего определенного.
Но ведь главная задача сейчас выяснять и нащупывать. Как говорится, слушать, приложив ухо к земле.
Я сам был удивлен тем, что говорил. Как будто я оправдывался перед Элиотом.
— Что ж, это недурная мысль. Вы брали один из моих джипов, надеюсь?
— Да. Вы не против?
— Разумеется, они в вашем распоряжении.
Незачем об этом даже спрашивать. Видели индейцев, которые живут у озера?
— Там бродило несколько человек. Вид у них прежалкий.
— Да, украшением озера их не назовешь.
Если хотите знать, я думаю перевести их всех в индейский городок, как только там найдется место. Когда я гляжу на этих горемык, я начинаю понимать, что чувствует миссионер, когда он обращает язычников в христианство.
Но как вбить им в голову, что мы спасаем их от вымирания, — а ведь это как раз то, что мы делаем. Ночью бежало еще пятеро. Обнаружилось только на утренней поверке. Иногда я просто падаю духом…
«Опять доверенные люди с винтовками?» — хотел я спросить, но промолчал.
— Пять молодых людей из холостяцкого барака. Мы возлагали на них большие надежды, — сказал Элиот. — Они взломали дверь и ночью перебрались через проволоку. Что же, сколь это ни прискорбно, придется пустить через проволоку электрический ток. Мы, конечно, снарядили погоню, но ведь им надо только добежать до джунглей, а там пиши пропало.