— Осквернитель материнского ложа не хочет разговаривать с нами, капитан.
Голова ладино моталась вправо и влево от сыпавшихся ударов.
— Хватит, — сказал Кальмо. — Теперь побеседуем.
Голова ладино вернулась в вертикальное положение, подобно остановленному маятнику.
Он пошарил пальцем во рту и, вынув выбитый зуб, стал разглядывать его любовно и не без удивления, словно это была жемчужина, найденная им в морской раковине. Потом криво усмехнулся распухшими губами и мотнул головой.
— Если хочешь, чтобы я отвечал, обращайся ко мне, как того требует вежливость, — сказал он.
«Он все еще играет свою роль из ковбойской мелодрамы, — подумал я. — Живая жизнь в этих странах с каждым годом вез больше приспосабливается к шаблонам, насаждаемым кино. Кроме того, мозг этого человека затуманен марихуаной».
Сержант Кальмо вытащил из кобуры револьвер и ухватил его за ствол, но потом передумал и огляделся вокруг, ища чего-нибудь потяжелее. Второй ладино, стоявший облизывая губы, решил вмешаться.
— Уверяю вас, джентльмены, что мой друг охотно будет отвечать на ваши вопросы. Стоит лишь подойти к нему немножко помягче…
— Кто спрашивает тебя, скотоложец? — повернулся к нему Кальмо.
— Плюнь, — сказал первый ладино. — Или забыл поговорку: научи свиней ходить на двух ногах, и все солдаты будут хрюкать.
Теперь все смотрели на него. Хозяин привел своих детей, чтобы они могли насладиться зрелищем; солдаты почти плясали на месте от волнения. Сержант поднял высокий табурет, стоявший у стойки бара, и я почувствовал спазм под ложечкой. Я знал, что стоит мне обнаружить хоть малейшую слабость или чувство жалости, и я не смогу больше командовать этими людьми. Тошнота то подкатывала к горлу, то отступала. Надо было чем-то побороть ее.
Я стал думать о том, что страдания отдельного человека тонут в океане боли и страданий, которые люди испытывают сию минуту во всех концах мира. Вот сейчас, в этот самый момент, сотни маленьких детей плачут, отданные во власть насильников, тысячи женщин умирают в муках от несчастных родов, миллионы больных раком взывают о спасении. Жрецы фанатических религий, удерживающие в своей власти третью часть человечества, терзают свои жертвы, ломают им кости, пытают и бичуют во славу господню. Мужчины, женщины и дети гибнут от напалмовых бомб, от пуль и штыков в малых войнах и восстаниях, о которых наши газеты трусливо умалчивают. Карательные войска высаживаются на африканском побережье, в Китае происходят социальные преобразования, и полиция во всем мире изобретает новые, все более действенные средства допроса арестантов.
Муки одного человека всего только крохотный атом в терпящей бедствие вселенной.
Когда сержант поставил табурет на место, второй ладино с готовностью ответил на заданные ему вопросы.
— Ожидается нападение индейцев, — сказал он. — Естественно, что для защиты города потребовались честные и храбрые люди.
— Каких индейцев? — спросил я. — О чем вы говорите?
— Бандитов, сэр. Поступили сообщения, что они опустошают окрестные деревни. Нас попросили выполнить наш гражданский долг. Мы, конечно, не могли отказать. Нам выдали оружие и немного денег на текущие расходы. Под угрозой жизнь и собственность граждан, честь наших жен и дочерей.
— Все ясно, — сказал я, — а куда делись остальные? Вы сказали, что вас было тридцать или сорок человек?
— Они в Джулапе, сэр. Их повезли в грузовиках сражаться с бандитами.
Человек, лежавший на полу, приподнялся.
Он закашлялся и сплюнул кровью.
— Я остался в городе, чтобы разыскать своего друга, — закончил второй ладино. — Он много пьет, и, если бросить его одного, с ним всегда приключается какая-нибудь история.
Если вам знакомы основные вехи, на которые ориентируется в своем поведении индеец, вы сумеете предугадать, как он поступит в каждой данной ситуации. Прежде всего следует помнить, что важный поступок он может совершить только в счастливый день. Это относится ко всем индейцам майя, которые соблюдают древний календарь с двадцатичетырехдневным месяцем. Календарь майя не имеет отношения ни к астрологии, ни к гороскопам и, по-видимому, обязан своим происхождением какому-то гению времен Старого Царства, имевшему маниакальную склонность к статистике.
День моей встречи с двумя ладино был важным днем для индейцев не только потому, что был счастливым — Днем Духа Предков, — но и потому, что перед ним шли подряд три несчастных дня: День Откровения, День Тревог и День Безвестности, а после него еще один несчастливый — День Исхода. Все это я упустил из виду. Точнее говоря, хотя я и знал о чередовании дурных и счастливых дней в индейском календаре, я не подумал об этом в нужный момент. Позднее, анализируя ход событий, я понял, что кто-то, не в пример мне, учел эти обстоятельства. Тот человек, который вооружил так называемых виджилянтов и послал их в Джулапу, тщательно продумал, какой для этого выбрать день.