Едва мы успели оттащить труп Моралеса в сторону от тропы в высокую траву, как стрельба возобновилась. С большим трудом я заставил своих людей укрыться. Все они были уверены, что храбрый человек неуязвим для пули.
Стоило мне дать им волю, и они поднялись бы во весь рост и в глубоком спокойствии, не спеша направились бы навстречу пулям. Трудность была в том, чтобы, требуя от них осторожности, скрыть в то же время, что я сам отношусь к пулям иначе, чем они. Непрекращающаяся стрельба отдавалась эхом по всему ущелью.
Джунгли вокруг кишели зверьем. Место было замечательное и годилось для всего, кроме кровавого боя. Я слышал, как испуганные животные — наверное, это были кабаны — пробегали неподалеку от нас, ломая кустарники, а потом, не добежав нескольких ярдов и учуяв запах человека, поворачивали назад. Красивые белокрылые хищники, похожие на тех, что я видел на Тамансуне, парили над нами, но стрельба пугала их, и они не решались опуститься на приглянувшуюся им добычу. Как ни странно, пугали меня не эти хищные птицы, а летавшие вокруг бабочки. Они не оставляли нас, следуя за каждым, как свита. Я припомнил рассказы о том, какими неправдоподобно тонкими инстинктами наделены насекомые.
Я лежал за валуном величиной с небольшой дом и старался подавить в себе страх. Наверно, этот валун пролежал здесь добрую тысячу лет.
На его верхушке вздымались настоящие джунгли, а бока поросли густым мхом и папоротником. Тропа огибала валун, а потом выходила на открытое место, образуя подобие железнодорожной выемки: тропа и ручей шли рядом по дну выемки, а с двух сторон круто поднимались захваченные оползнями склоны. Земля была оголена на добрых сто футов — сплошь рыжая глина да несколько вывороченных с корнем деревьев. А в нескольких футах выше границы оползней крутизна склона сглаживалась и зелень свисала вниз, как тяжелый плед, брошенный на оттоманку. Пораздумав над топографией местности, я решил, что, пожалуй, самое разумное — оставаться на месте до наступления темноты. Тогда стрельба прекратится сама собой, и все участники, так сказать, разойдутся по домам. До захода солнца оставалось еще два часа.
Размышляя так, я немного успокоился и даже стал чуть-чуть надеяться на благополучный исход нашего предприятия. Всякий раз, как я думал о чиламах, я чувствовал, что если смогу спасти их от грозной судьбы, то впервые в жизни сделаю что-то стоящее.
В свете происходившего все, чем я жил до того, казалось пустым и банальным. Близкая опасность приободрила меня, как ледяной душ, и, когда сержант Кальмо, вернувшийся с рекогносцировки, позвал меня, легонько свистнув, я поднялся и вышел к нему из-за прикрытия. Мы стояли на открытом месте, долина расстилалась перед нами как на ладони, страх мой исчез.
— Взгляните-ка туда, — сказал Кальмо.
Я поглядел в ту сторону, куда он указывал пальцем, но ничего не увидел. Очертания предметов обострились в предвечернем свете. Теневая завеса, уже брошенная на горы, ползла вниз по дороге по направлению к нам, и глаз не знал, на чем остановиться.
— Я ничего не вижу, — сказал я. И в ту же минуту, гораздо ближе, чем я искал, что-то белое мелькнуло среди камней, громоздившихся по течению ручья. Потом опять что-то белое метнулось в другом направлений. На секунду-другую поднялись две человеческие фигуры в белых рубахах и снова спрятались за валунами.
— Чиламы, — сказал Кальмо. — По-моему, они собираются все в одном месте, вон за тем большим валуном, что похож на яйцо. Кабронес сверху еще их не видят.
Я подумал, что это дурная новость. Пока индейцы прячутся по двое и по трое, они в какой-то мере в безопасности, потому что раздельно не сумеют принять никакого решения. Но стоит им сойтись вместе, начнет действовать закон общности, и тогда любому решению, каково бы оно ни было, каждый индеец подчинится беспрекословно.
— Лишь бы они не вздумали выйти из укрытия, — сказал я.
— Думаю, что выйдут. Как только соберутся вместе.
— До следующего укрытия двести ярдов.
Сколько их доберется живыми?
— Если пулемет, о котором говорил каброн, в порядке, ни один не уцелеет.
— Значит, нам нужно действовать первыми.
— Ваша правда, капитан. Действовать нужно немедленно.
— Что ты думаешь делать?
— Что ж, капитан, нужно пойти и увести их.
— Туда не доберешься. Нас перебьют, как зайцев.
Кальмо поглядел на меня загадочно.
— Вы правы, капитан. С вашего разрешения, я пойду к ним один.
— А потом?
— Я продержу их на месте до темноты, а потом приведу сюда.